Помутнение - Линда Сауле

чувство самостоятельного принятия решений в соответствии со своими желаниями – то, что человек должен постоянно испытывать. жить в соответствии со своей совестью и своими предчувствиями – то, как нужно жить. если чем-то недоволен – исправляй. если не хочешь что-то делать – не делай. жить так, как нравится, – это не прихоть, это выбор, который должен сделать каждый. психология страданий и «нет слова не “хочу”, есть слово “надо”» – это бред. такие люди несчастливы, и даже если их доводы чем-то подкреплены, но не резонируют с твоими ощущениями – не нужно на них поддаваться. все просто. просто ешь, молись, люби. и не теряй себя. никогда не теряй. даже если кажется, что ты со всем смирился, то когда-нибудь, лет через 10, ты проснешься среди ночи и поймешь, что был не прав. поймешь, что теперь точно все потерял. и будет жалко.

В феврале 2020-го мне кажется, что я обрела гармонию, в июне 2021-го я в очередной раз разочаровываюсь. В августе 2022-го я переживаю депрессивный психоз. Это не про то, что мое состояние ухудшается с течением времени. В промежутке между этими датами были долгие периоды интермиссии, были эмоциональные подъемы и спады. Жизнь долго могла идти своим чередом, однако иногда я теряла равновесие. Иногда просто спотыкаясь, а иногда падая и больно ударяясь. Но основную часть времени я чувствую себя в норме. Осознание того, что «плохо» обязательно наступит, добавляет бренности, с одной стороны, но осознание того, что «плохо» закончится и можно будет дальше проживать свою лучшую жизнь, добавляет оптимизма. Важно помнить, зачем ты переживаешь это «плохо» и что тебя ждет за ним. Меня ждут путешествия, друзья, вкусный кофе, поцелуи, мурчание котов, а еще много пунктов, записанных в старом дневнике под заголовком «Зачем мне продолжать жить?».

По складу своего характера я не люблю ничего скрывать. Это, естественно, не относится к чужим секретам, а относится к информации обо мне. У меня нет желания показать себя лучше, чем я есть на самом деле, поэтому в неформальном общении я не вижу никакого смысла таить какие-то факты, способные как-то меня «опорочить». К сожалению, существует стигматизация. И к сожалению, ей подвержена достаточно большая часть общества. Нередко это явление заставляет людей бояться рассказывать о своем заболевании, а то и стыдиться его. Однако именно огласка помогает бороться со стигмой и навешиванием ярлыков. Если у человека уже сложено какое-то мнение о тебе, вряд ли информация о твоем биполярном расстройстве может его изменить. Если мнение хорошее – вряд ли человек в тебе разочаруется. Если плохое – оно максимум может ухудшиться, но и что с того? Этот принцип относится больше к личным отношениям, а не к отношениям на работе или учебе. В деловых отношениях все работает немного по-другому. Каждый сам для себя решает, насколько информация о болезни может ему помешать. Я знаю людей, которые скрывают свой диагноз, чтобы сохранить работу. Я знаю случаи, когда работодатели, узнав о диагнозе, давали отпуск во время депрессии. Для себя я выбрала тактику: я не подстраиваюсь под мир, я подстраиваю мир под себя. Это можно назвать чередой правильных решений, совокупностью нужных выборов или же просто везением. Но я на сто процентов довольна тем, как складывается моя жизнь. Я всегда выбираю себя, а мир как будто хвалит меня за это, предлагает еще более комфортные обстоятельства. Я бросаю учебу или работу, если мне не нравится. Я не общаюсь с людьми, которые мне не нравятся или которые тянут меня вниз. Я не боюсь менять города и страны, если мне этого хочется. Не боюсь меняться сама. Не боюсь жить моментом и выбирать то, что сделает мою жизнь комфортной конкретно сейчас, а не в пресловутом будущем. Я не боюсь новых идей, я боюсь старых.

В рабочих вопросах я придерживаюсь такой политики: если дело касается сотрудничества и я не совсем уверена, что смогу сохранять стабильное состояние на протяжении всего времени работы, я предупреждаю о том, что у меня БАР. Я просто говорю: «Слушай, я очень хочу взяться за этот проект, но также хочу предупредить, что сейчас я не совсем уверена в своей полной работоспособности. У меня может начаться депрессия, и тогда я могу слиться. Если это сильно подведет тебя, нам не стоит работать вместе. Если же будет возможность подождать, пока я восстановлюсь, или мой полный уход не принесет проблем, то будет супер».

Когда я работаю на кого-то в месте, где никому нет дела до твоих личных проблем, я просто работаю до момента, пока мне не станет плохо. Обычно от такой работы я устаю за 2–6 месяцев. Однако я сознательно всегда выбирала работы, где от моего ухода ничего не изменится и будет легко найти человека на мое место. Чаще всего это неофициальное трудоустройство, чтобы возможность все бросить и уйти у меня была в любой момент. Однажды я работала официально, и когда я решила уходить, мне нужно было отработать еще две недели. Эти две недели были адом для меня, с тех пор я пообещала себе стараться делать что-то, чтобы больше никогда не попасть в подобную ситуацию.

Психическое расстройство – точно не та вещь, которой нужно стыдиться. Чем больше говорить об этом и объяснять нюансы окружающим людям, тем более просвещенным будет общественное сознание в этом вопросе. Чем больше люди будут знать и слышать о чем-то, тем проще они будут это что-то принимать. Чем проще люди будут принимать информацию о психических расстройствах, тем проще людям с расстройствами будет интегрироваться в общество. Не боясь осуждения, непонимания и порицания. Все взаимосвязано. Все переплетено.

Я принимаю свои особенности, не пытаюсь отречься от них, а также нахожу в них поводы для благодарности. Безусловно, порой болезнь лишает меня чего-то желанного, но с неменьшей силой подталкивает меня к нужным решениям. Если бы не мания летом 2019-го, возможно, у меня бы не появилась мысль бросить университет. Если бы не последующая депрессия, у меня могло бы не найтись причин это сделать. Мое, возможно, ошибочное, но искреннее убеждение – все идет так, как нужно, если принимать и благодарить каждый опыт.