Ознакомительная версия.
Р. Хаим-Озер принял меня с меньшим дружелюбием, чем я ожидал. Он задавал лишь короткие вопросы, а я должен был развернуто на них отвечать. Из его вопросов следовало, что он знает про меня гораздо больше, чем можно было бы предположить. Он говорил невозмутимо и время от времени обращался к кому-нибудь из сидящих рядом с ним с каким-нибудь вопросом, желая, очевидно, дать мне понять, что я представляю для него меньший интерес. По сути, он все время разговаривал с сидящим рядом с ним раввином и лишь время от времени, бегло взглянув на меня и скользнув рукой по бороде, задавал мне вопрос, как бы между прочим выслушивал ответ, продолжал разговаривать со своим собеседником, затем снова – беглый взгляд на меня и вопрос. Так продолжалось около сорока минут. В конце концов мне стало ясно, что он знает, кто я, где учился, что он знаком с моим дядей, р. Элиэзером-Моше Мадиевским из Хорала, и даже в курсе, что Мендл Данишевский из Сморгони, который должен был стать его зятем, является моим двоюродным братом со стороны матери. Видимо, ему было известно даже и то, что я был знаком с Яаковом Липшицем и что меня подозревают в причастности к публикации материалов об организации «Черное бюро». Я убедился, что от него не ускользнула моя дружба с Зеевом Явецом и что он знаком также с плотником Гершелем, и ему известно даже о «Доме Израилевом». И я не мог сообразить, были ли ему эти факты известны раньше или же он ухитрялся извлечь их из того, что я ему сейчас рассказывал. Я ясно видел, что ведет он себя со мной по принципу «доверяй, но проверяй». В конце концов он сказал, что не хочет принимать меня в свой «кружок», а потому не хочет разговаривать со мной о Торе. Однако он советует мне пойти в Шнипишки, в молельный дом, который на краю поселка, «молельный дом на горе». Он договорится со старостой, р. Лейбом Гемарским, скромным и порядочным евреем, чтобы он выделил мне три рубля в месяц; они также предоставят мне жилье, а об остальном я должен буду заботиться сам. Кроме того, мне следует связаться с местным раввином, р. Ашером, скромным человеком и величайшим знатоком Торы. Примерно через три месяца он пригласил меня к себе еще раз и сказал, что я могу отправиться в Шнипишки хоть сегодня. Он пожелал мне «кошерного Песаха» – на этом беседа завершилась. В конце разговора я почувствовал, что он стал относиться ко мне более дружелюбно. В тот же день я покинул Квасной переулок и переехал на другой конец города, на улицу Калвария. Подмастерье Янкель и Лба из Воронова проводили меня до «зеленого моста», не далее. По моей просьбе мы расстались. А в десять часов вечера я нашел себе место в углу бейт-мидраша и стал учиться громко и вдохновенно: «Все совершают шхиту, и шхита их кошерна…» (трактат «Хулин»).
Глава 13. Вильно: завершение изучения Талмуда и диплом раввина
Полтора года я просидел в том углу. С 9 нисана 5660 (1900) года до исхода субботы 8 тишрея 5662 (1902) года я усердно учился. Утром до восхода солнца, когда на дворе еще было темно, я уже сидел в бейт-мидраше. Конечно, по вечерам я продолжал читать светские книги, в том числе на русском языке. Тем не менее я составил себе программу изучения Талмуда и законоучителей и старался все время ей следовать, стремясь выполнить целиком. По утрам я по-прежнему изучал раздел «Кодашим»: «Зевахим», «Менахот»{363} и т. д. При этом я доучивал главы и трактаты из других разделов, которые к тому времени еще не успел выучить полностью. В процессе обучения я почувствовал, какие большие перемены произошли во мне за последние два месяца. Меня больше не тянуло к вопросам Галахи и к талмудическим обсуждениям. Меня больше не интересовало, как должно быть по Галахе, но интересовало, как должно быть по правде. Талмуд перестал быть для меня нормой повседневной жизни: он служил материалом и источником для изучения того, как было в древности. Вначале я «жалел» себя, тщетно уверяя себя в том, что на самом деле ничего не происходит и все лишь из-за раздела «Кодашим», вопросы которого не имеют к Галахе никакого отношения. Однако понемногу я убеждался в том, что этот новый подход к Талмуду – пришедший, казалось, сам собой – кардинально изменил ход моих занятий. Я быстро продвигался. Я и раньше недолюбливал позднейшие нововведения и галахическую полемику, а сейчас просто видеть их не мог.
Примерно с восьми или половины девятого, после утренней молитвы и завтрака, я изучал законоучителей. Начал я с раздела «Йоре деа»… Основное внимание я уделял тексту «Бейт Йосеф»{364} – комментарию р. Йосефа Каро на «Арба турим» р. Яакова бен Ашера{365}. Я очень обрадовался, когда нашел в бейт-мидраше раздел «Йоре деа» – в первом венецианском издании с предисловием Йосефа Каро и р. Яакова бен Ашера, а также с примечаниями из «ха-Диним ха-мехудашим» Иосефа Каро{366}. Эти примечания служили для меня образцом. По ним я стал изучать «Шулхан арух» и комментарии к нему. Я стал отмечать себе, как соотносятся «ха-Диним ха-мехудашим» со смыслом всех этих комментариев, на каждый раздел: какие нововведения сделал р. Шабтай Кохен в «Сифтей Кохен», какие – р. Давид ха-Леви в своем комментарии «Турей захав»{367}. Одновременно я просматривал и трактат «Хулин». Во время изучения Гемары я стал обращаться к текстам великих мудрецов, особенно к Рамбаму. Вначале я подробно останавливался на тех фрагментах, на которые опирался Рамбам при написании галахот. Однако поняв, какое большое место в законах (галахот) занимают проблемы, связанные с принесением жертв и с храмом, с ритуальной чистотой и нечистотой, я ограничился лишь законами, которые параллельны содержащимся в разделе «Йоре деа». Между делом я выучил также раздел «Эвен ха-эзер»{368} и раздел «Орех хаим». Однако изучая «Хошен мишпат», я главным образом опирался на Рамбама, поскольку отлично знал книги, параллельные по содержанию «Хошен мишпат» в «Мишне Тора» («Киньян», «Незикин», «Мишпатим» и «Шофтим»). От законов Рамбама я перешел к позднейшим законоучителям. Такой «порядок» учебы очень отличался от общепринятого. Пятеро молодых людей, учившиеся в бейт-мидраше вместе со мной, говорили, что в этом есть некое высокомерие. Больше всего возражал против него р. Ашер, которого р. Хаим-Озер обязал предоставлять отчет о моей учебе и о том, что я вообще собой представляю (что стало мне известно лишь впоследствии). «Парень изучает Тору и вообще не интересуется позднейшими законоучителями. Это крайне подозрительно». Однако их подозрения еще сильнее возросли, когда они увидели, что я просматриваю книги комментариев Меира Иш-Шалома{369} и Айзека-Гирша Вайса.
Ознакомительная версия.
