А тогда это не случилось.
Дело в том, что у Алена Делона всегда были довольно сложные отношения с прессой, точнее – с ее критическим «отсеком». Он неизменно подчеркивал, что для него важнее мнение публики, а не критиков. Совсем пренебрегать прессой он, впрочем, не решался. Давал интервью, позволял журналистам приходить на съемку. Но в отличие от других продюсеров не показывал им предварительно свои картины. Не показал и «Нашу историю». Это было его право. Бертран Блие огорчился, Ален Сард тоже, но оба конфликтовать с ним не стали. Однако эта позиция в данном случае лишь разозлила журналистов, составлявших большинство отборочной комиссии для Каннского фестиваля. Ален Делон знал, что Бертрана Блие жалуют на набережной Круазетт, где расположен Дворец фестивалей. Он был совершенно уверен, что их детище пригласят и так, без всяких осложнений. И просчитался. Отборочная комиссия отдала предпочтение куда более слабым фильмам, как, например, «Пиратке» Жака Дуайона.
Перед Аленом Делоном было несколько вариантов поведения в сложившейся ситуации. Несправедливость отборочной комиссии выглядела совершенно очевидной, и хотя он был обижен, тем не менее мог занять позу оскорбленного достоинства, промолчать, отдав картину Блие на суд зрителя: сами решайте! Ему было так просто сказать, что он выше столь очевидного пристрастия к нему, что это не помешает ему и впредь делать «достойные фильмы», а не только «обреченные на успех». Вероятно, его бы поняли.
Но он предпочел действовать по другому сценарию, решив публично разгневаться на журналистов, на отборочную комиссию, на дирекцию фестиваля. В интервью еженедельнику «Франс-Суар магазин» он поносил министра культуры Жака Ланга («раз он там хозяин») за то, что с ним, Делоном, «легендарной личностью французского кино», так гнусно обошлись, называл членов отборочной комиссии выразителями «интеллектуального убожества». При этом он наивно не скрывал, что участие в конкурсе фестиваля ему нужно не для премии, а для рекламы своего «продукта». Ему нужно было, чтобы на афише значилось: «Отобранный на Каннский фестиваль», что, как правило, подстегивает интерес лишних тысяч зрителей. Кроме того, ему был нужен «поток информации» о фильме во время фестиваля в печати и на всех каналах телевидения. Наконец, он прекрасно понимал, что жюри вряд ли сумеет обойти вниманием картину Б. Блие.
Естественно, принимая участие в так называемом «promotion», то есть продвижении картины на экран, он выступил в передаче первого канала ТВ «Кино, кино» до того, как разгорелся скандал с отборочной комиссией. Делон откровенно признавался, что понимает опасность, которую несет смена «имиджа». Был непривычно скромен в ответах на вопросы и тем снискал симпатии многих телезрителей. Но после того, что последовало, и его высказываний в печати отношение к нему изменилось. Журнал «Премьер» писал: «Филиппика Делона вызывает чувство неловкости. И не потому, что он в который раз говорит о себе в третьем лице, называя „легендарной личностью“… Вот уже какой год он талдычит, что вердикт выносит не художественная интеллигенция (читай: журналисты, жюри. – А.Б.), а массовый зритель. В том, что его не любит интеллигенция, нет ничего удивительного. Но в данном случае любимая им публика не хочет смотреть «Нашу историю»: 300 000 зрителей – маловато для такого фильма! Существуют правила игры: коли делаешь амбициозный фильм, следует ожидать неожиданностей. Вопит же только Делон, а не Блие или Бай, те резонно помалкивают…» И «Премьер» продолжал: «…Стало ясно, что согласие Делона сниматься в авторском фильме более сходит за трюк, за стратегическую операцию. Как-то не вяжется его участие в картине Блие, вызвавшего скандал во Франции при президенте Помпиду своей картиной „Вальсирующие“, с поддержкой Ле Пена и с нападками на тех, кто и так не пойдет смотреть „Нашу историю“… Когда меняешь свой „имидж“, надо менять и методы работы с картиной (риск предварительного показа фильма для прессы, которой он может не понравиться). Нужно проявить смирение. А в случае провала в прокате все равно продолжать вбивать гвоздь, делать фильмы, которые заставят зрителя принять новый „имидж“ Алена Делона. Вместо этого он раскричался, рассчитывая только на себя и афишу. Оказалось, что этого недостаточно».
Понимая это, Ален Делон соглашается дать «эксклюзивное» интервью ведущей второго канала ТВ («А-2») популярной Кристин Окрент. Та задает ему разные вопросы, в том числе о его политических симпатиях, в частности к пресловутому лидеру архиреакционного Национального фронта Ле Пену. Делон признается, что всегда был правым, что всегда был антикоммунистом. До поры до времени он старается соблюдать правила игры и не реагировать на подкалывания «королевы Кристины». Но она явно решает вывести его из себя. Говорит, что он «теряет скорость», позволяет себе усомниться в правильности избранного им пути. Ален Делон срывается. Он становится груб, нетактичен с дамой. Вся Франция видит, как он глупо себя ведет. Кристин Окрент сухо парирует и свертывает интервью. Даже безусловные делонистки не скрывают своего разочарования. Вот когда особенно наглядно проявилось отсутствие у их кумира хорошего воспитания! Даже весьма расположенный к нему «Премьер» написал, что после пяти минут его выступления по телевидению многие решили, что раз Ален Делон так себя ведет, да к тому же прятал картину, смотреть ее нет смысла. Раз Юпитер сердится, значит, он не прав. «Своим поведением Ален Делон все испортил», – заключил журнал. Левый журнал «Ревю дю синема», со своей стороны, написал, что фильм получился не «не плохой, а неудачный», что, «дрейфуя между глупостью и дерзостью, он очень утомляет зрителя». Журнал, который всегда ополчался на ленивый ум обывателя, по существу выступил глашатаем этой лени, отказываясь видеть очевидные достоинства картины. Ситуация сложилась тупиковая. Своими действиями Делон подвел со продюсера, режиссера и особенно Натали Бай, которая была превосходна в картине.
Тогда Ален Делон обращается к историку Артюру Конту из иллюстрированного еженедельника «Пари-Матч». Теперь он уже нападает на правительство левых сил, на президента Миттерана, превозносит Ле Пена с его программой выдворения из страны иммигрантов, поет ему осанну как человеку, который «говорит о том, о чем другие помалкивают». Вот несколько фрагментов из этого интервью (полностью читайте его в «Приложении»). Какой урок выносит Делон из факта проявленной к нему несправедливости и разочарования зрителей?
«Я печален. Мне грустно видеть мою страну. Похоже, что она утратила радость труда, творчества, жизни. Она лишь строит мосты: Рождественский мост, Мост 1 Мая, Мост Победы. Хотя никакой победой и не пахнет. Нам лишь твердят о кризисе, о необходимости собрать силы, проявить общественное согласие… Кино вполне меня удовлетворяет. Я не мечтаю о лаврах Рейгана. Хотя тот был не ахти каким актером, в политике он показал себя великим человеком. Разве он был плохим губернатором Калифорнии?» и т. д.
