Я представляю себе, что статья эта должна быть написана разговорным языком, приблизительно так, как вы обычно рассказываете, только в описательной форме; при этом выделите мелкие черточки и детали, чтобы вышло так, будто человек рассказывает о своем птичьем дворе или о своем ранчо, где он разводит свиней.
Если вы согласитесь взяться за перо, сообщите мне, и я напишу вам, как я представляю себе эту статью и какие пункты в ней надо выделить особо. Я могу просмотреть ее и обработать применительно к требованиям журнала или представлю вашу рукопись в том виде, как вы ее пришлете.
Словом, как хотите. Поскорей сообщите мне ваше решение, потому что я должен ему ответить.
Писать письма для меня сущее наказание. Когда я пишу карандашом, мой почерк становится ни на что не похожим.
… Передайте Билли Рэйдлеру мое глубочайшее почтение. Скажите ему, что в нем одном больше аристократизма, чем во всем населении Пенсильвании, не исключая воскресной школы Джона Уэнемекера. Да восходит вовеки к небесам дым его сигареты!
Меня окружают здесь волки и печеные луковицы, так что словечко от одного из тех, кто принадлежит к соли земли, будет для меня точно лепешка из манны, упавшая в пустыне с чистого неба.
Ваш Б. П.».
«Колумбус, Огайо, 10 сентября 1901 года.
Билл, дружище, ты не представляешь, какой радостью было для меня твое письмо. Оно воскресило во мне веру в дружбу, веру в себя и веру в будущее.
Однако не буду распространяться о нашей жизни, которая тебе хорошо известна. Все у нас по-старому. Как человек действия, я сразу приступаю к главному.
Я принимаю твое предложение. Можешь послать это письмо Джону Уэнемекеру, если захочешь, а можешь по моей теме сам написать рассказ.
Я хочу поделиться с тобой моим первым опытом в налете на поезд, а именно — нападением на экспресс МКТ.
В то время я примкнул к шайке Энди Питчера. У меня были основания для этого. Весь свет восстал против меня. Мне ничего не оставалось делать, как защищаться.
Через моего приятеля — ранчмена Харлиса — я отыскал Энди и его шайку. У них был очень уютный лагерь в горах. Старый брезент от повозки, натянутый на двух жердях, служил навесом для кухни, в которой Энди как раз стряпал лепешки в мешке с мукой. Он осторожно замешивал тесто, чтобы не подмочить остальной муки.
Я помню, как я лег у костра и закурил.
Помню, как какой-то человек верхом на лошади подъехал и остановился у ручья, поглядывая на меня.
— Это наш, — кивнул ему Энди.
Всадник спешился. Это был Боб, четвертый член шайки.
— Дело в шляпе, — сказал он, усаживаясь у огня. — Поезд останавливается у водокачки. Он подходит в одиннадцать двадцать пять. Нужно заставить старика задержать его.
Они сидели под навесом, ели лепешки и запивали виски. А я совершенно размяк от страха. Я не предполагал, что мне сразу придется участвовать в налете.
Экспресс мы должны были ограбить на мосту через реку Вердиграс, к северу от Мускоджи.
Энди подозвал меня и прочитал маленькую лекцию.
— Одному человеку почти что удалось ограбить поезд, — сказал он. — Двум это удавалось несколько раз, но самое лучшее число — три. Нас сейчас пятеро. Это, конечно, лучше, нежели трое, зато больше шансов, что кто-нибудь попадется. Будь начеку, дружок. Смотри, как и что делают другие. Не отставай. Без нужды в человека не стреляй. Все.
Больше о нападении не было сказано ни слова.
Мы сели на лошадей около трех часов дня и двинулись легкой рысцой, изредка останавливаясь, чтобы сохранить животных свежими для обратного пути. Было уже совсем темно, когда мы въехали, наконец, в лесок и привязали одну из лошадей к канадскому тополю, перебросив поводья всех остальных лошадей через луку ее седла. Все эти предосторожности очень важны при бегстве.
Как только мы начали пробираться через заросли к мосту, на меня опять налетел страх. Каждую секунду мне мерещились выскакивающие из—за деревьев полицейские. Самое близкое жилье было в пяти милях от нас, а единственным живым существом — старик сторож при водокачке у моста.
«Затея наша непременно провалится, — думалось мне, — ведь мы даже толком не обсудили плана действий, не посоветовались, кто что будет делать».
— А вдруг старик не захочет остановить поезд? Что тогда? — вырвалось у меня.
Энди засмеялся.
— Тогда им придется приставить к насосу нового человека.
Мы вступили на мост. Было 11.10.
Меня охватил панический ужас. Я оступился и чуть не провалился в реку сквозь перекладины. Энди вовремя подхватил меня.
Наш план заключался в том, чтобы остановить поезд посреди моста и тем самым помешать пассажирам выйти из вагонов.
Энди начал командовать:
— Боб, двигай за стариком, да смотри, чтобы он не забыл красный фонарь.
Джек, ты с Билем ступай на ту сторону, а мы с Элем станем справа.
— Боб вскоре вернулся, толкая перед собой старика револьвером в спину.
— Полегче, братец, полегче, — бормотал старик. — Я не собираюсь поднимать шум.
— Ничего, — говорил Боб, — это вроде разминки. По-моему, ты засиделся в своем ящике.
Послышался отдаленный перестук рельс.
Энди и я бросились через насыпь направо. За лесом мелькнуло яркое пятно фонаря. Паровоз выпустил облачко пара, засвистел у водокачки и остановился. Сам остановился у водокачки, не доехав даже до моста!
Рядом со мной хлопнул револьвер Энди.
Тут я пришел, наконец, в себя и принялся носиться взад и вперед вдоль насыпи, стреляя в воздух и дико крича. Биль и Джек стреляли по ту сторону состава и тоже орали точно сумасшедшие.
— Молодчина! — крикнул мне Энди, пробегая мимо. Два или три пассажира бросились к ступенькам вагонов, но я выстрелил в воздух над их головами — и они нырнули обратно.
Забава становилась все жарче, и я чувствовал себя наверху блаженства, как пьяный.
Тут паровоз снова запыхтел — и поезд тронулся. Он медленно прошел мимо нас, мигнул фонарем на заднем вагоне и скрылся за лесом. Наступившая тишина была как удар грома. Через насыпь перелезали Энди и Боб.
— Быстро! — скомандовал Энди, и мы пустились в обратный путь.
Я недоумевал.
— Не нашли ни гроша? — спросил я, наконец, у Энди.
— Нет, почему же, — отозвался он. — Мы попали-таки в служебный вагон.
А я и не подозревал, что они успели зайти в почтовый вагон. Я был так охвачен возбуждением, что не сообразил, к чему клонились маневры Энди.
Оказывается, он держал под прицелом машиниста, а Боб занимался проводником. Оба оказались очень сговорчивыми. Проводник даже сам вскрыл кассу и передал Бобу содержимое.
Больше я ни о чем не спрашивал.
