событий, а до них. Но это было аксиомой не всегда.
Нас награждал актер Майкл Шин, и принц Уильям (в прошлом он был нашим коллегой, поскольку два года работал пилотом воздушной скорой помощи) записал для нас приятное видеообращение. Стоя на сцене, я думал о полицейском, который заклеймил меня в детстве. Который подошел к завучу и сказал, что я плохой человек, место которому в тюрьме. Я надеялся, что он видит меня по телевизору.
На премии «Герои национальной службы здравоохранения» я познакомился с девушкой по имени Фрея Льюис, которая пережила теракт в Манчестере. Ей было всего четырнадцать, и она находилась лишь в нескольких метрах от эпицентра взрыва. К несчастью, ее лучшая подруга погибла. Фрея провела в больнице шесть недель, перенесла семьдесят часов операций и заново научилась ходить. Через четыре месяца после теракта она вернулась в школу и с тех пор собрала десятки тысяч фунтов на разные цели. Фрея – невероятный человек. У нее все еще остались шрамы, внешние и внутренние, но, несмотря на них, она продолжает делать свое дело.
Фрея подтвердила то, что я и так предполагал: среди нас есть удивительные люди, способные превратить страдания в нечто положительное. Благодаря ей я вспомнил о Роджере, прекрасном психотерапевте, который поставил меня на ноги. Мне всегда хотелось сказать ему, как сильно он мне помог. События, произошедшие со мной после того, как я поправился, и изменения, которым мне удалось положить начало, – это результат его усилий. Однако, в следующий раз придя в поликлинику с одним из своих детей, я заметил в зале ожидания книгу соболезнований. Роджер умер от рака, и, к сожалению, я так и не поблагодарил его. Когда вам хочется сказать что-то, не откладывайте это на потом, потому что можете не успеть.
21
Становится лучше
Невозможно видеть то, что видим мы, делать то, что мы делаем, и не ощутить негативных последствий. Практически всех моих коллег в какой-то момент мучили тяжелые воспоминания или ночные кошмары, связанные с работой. Многие искали утешение в алкоголе. И я видел, как рушатся семьи, в том числе моя.
Пока меня чествовали за то, что я привлекаю внимание к проблемам психического здоровья, мой брак разваливался. Наши когда-то стабильные отношения не выдержали моего психического коллапса. Необходимо, чтобы разные жизненные дороги шли параллельно, но мое ПТСР напоминало взрыв. Когда одна дорога искривилась и разрушилась, вся тяжесть упала на мой брак. В итоге он не выдержал нагрузки и рухнул.
Эми приходилось очень трудно, потому что я начал вести себя по-свински буквально за ночь. Еще вчера был любящим мужем, а сегодня перестал обращать внимание на что-либо. Меня убеждают, что я никогда не переставал быть хорошим отцом, но я в этом не уверен. Думаю, я стал недостаточно внимательным, но, возможно, просто боялся, что все, к чему бы я ни прикасался, превращается в пыль.
Моя жена всегда пыталась поговорить со мной и решить наши проблемы, но я сфокусировался на общественной деятельности. Отношения теперь стали уже не для меня, я ими пресытился. Вины Эми в этом не было, просто я ассоциировал ее с тем ужасным случаем с убитым ребенком. Мне нужен был новый старт, абсолютно чистая страница, поэтому я позволил отношениям зачахнуть. Мы до сих пор хорошо общаемся, и у нас есть замечательный мальчик, стоящий в центре всего, что мы делаем. Мне нравится новообретенная свобода.
У меня на глазах множество сотрудников скорой помощи, которые раньше любили свою работу, разочаровались в ней. Дело не в том, что я сейчас лучше распознаю тревожные звоночки, а в том, что это становится все очевиднее. Стресс и напряжение настолько велики, что некоторые люди их не выдерживают. Большинство может справляться с этой работой при условии правильной поддержки, но сейчас ее оказывают недостаточно.
Даже сегодня бывает такое, что коллега внезапно исчезает, а остальные говорят: «О, я слышал, что он ушел». Кто-то на это отвечает: «Да, наверное, ему разонравилась работа». Люди не соотносят первое со вторым и не задумываются о том, что бывшему коллеге «разонравилась работа» из-за огромной нагрузки и ужасов, которые ему пришлось увидеть.
Работники скорой помощи вряд ли когда-либо будут устраивать забастовку. Ведь это означает, что стопроцентно погибнут люди.
По данным профсоюза GMB, работники скорой помощи в 2016–2018 годах провели 81 669 дней на больничном по причине психических заболеваний. Согласно благотворительной организации Mind, 91 % сотрудников скорой помощи испытывали проблемы с психическим здоровьем в связи с работой, и этот показатель значительно выше, чем среди обычных людей. Каждый четвертый работник скорой помощи в какой-то момент думает покончить жизнь самоубийством, но при этом не берет отпуск и не обращается за помощью. Полагаю, это отчасти связано с мачо-культурой: мы должны приходить на помощь, а не наоборот. Работники скорой помощи опасаются, что, если они признаются в своих проблемах, коллеги будут считать их слабыми.
Однако есть еще одна проблема: сотрудники скорой помощи не знают, к кому обратиться. А в итоге оказывается, что у нас нет выстроенной структуры психологической поддержки. Культура меняется, и все больше моих коллег признаются в своих страданиях, что хорошо и плохо одновременно. Хорошо, что они выговариваются, но плохо, что они работают под таким давлением и им приходится просить о помощи.
Другая проблема заключается в отсутствии единого профсоюза. У пожарных есть «Союз пожарных бригад», где состоит большинство работников пожарной охраны. Полицейские по закону не могут вступать в профсоюз, но у них есть «Полицейская федерация», защищающая их интересы. У скорой помощи имеется сразу несколько профсоюзов, из-за чего наши голоса становятся тише. Они хорошо отстаивают наши интересы в конфликтных ситуациях, но не могут эффективно решать вопросы, связанные с оплатой труда и возрастом выхода на пенсию.
Когда ты сидишь за столом переговоров с политиками, будет гораздо лучше, если твои интересы будет отстаивать один звучный голос, а не множество писклявых, которые спорят друг с другом. Я вовсе не агрессивный человек и никогда не думал устраивать забастовку. Как можно на это решиться, если я знаю, что в результате умрут люди? Тем не менее мне хотелось бы состоять в сильном профсоюзе, который сможет за нас постоять. Чтобы члены профсоюза чувствовали себя хорошо, необходимо убедиться, что у них есть условия для здоровья и благополучия.
Хотя служба скорой помощи может сослаться на недостаток ресурсов и времени, любую проблему можно решить. Если решение должно быть экономически эффективным, пусть оно будет таким. Служба скорой помощи обязана решать проблемы с недостатком психологической помощи, но единственные люди, способные заставить ее это делать, – политики.
В идеальном мире отдел кадров сказал бы: «Если мы вложим деньги в благополучие персонала, то сэкономим на оплате больничных листов». Однако это
