Ослы, тоже помоечные животные, не хуже собак, кошек и коров с козами – несмотря на свои философские морды, они не гнушаются рыться в кучах мусора в поисках объедков. Я от них этого не ожидал – им пристало жевать луговую, свежую поросль на горных склонах, а они шляются по помойкам. Конечно, голод – не тетка, но все же обидно: упрямое, милое животное, и все туда же.
Мусорные контейнеры
И то, что твориться вокруг помоек, заслуживает внимания. Тот же осел, например. Сегодня я видел, как он вместе с маленьким лохматым щенком сновал вокруг оранжевого контейнера с надписью «Manali garbage», на крышке которого невозмутимо сидела мартышка. Щенок, не знаю, чего он искал в вегетарианских отбросах и картоне с пластиком, был раз в двадцать меньше осла.
В целом, индийские отбросы – это верх извращения: за тысячелетним храмом – гадят, посреди живописной горной тропы – кучка дерьма, возле палатки со сладостями – сток зловоний из соседней сыроварни. Если в Дели, например, собак, коров и коз воспринимаешь просто как «пылесосы», то на фоне Гималаев все видится иначе, хотя я до сих пор не могу понять, как можно съесть пустую пластиковую бутылку и разродиться молоком? Неясно.
В любом случае сегодняшняя картина показала мне, что суета вокруг помоек – этакая философия – это и метафора, и намек, и едкая ирония: одни живут за счет отбросов других, вторые воротят нос от первых, третьи делают вид, что не замечают ни тех, ни других… Так можно продолжать и продолжать, но стоит взглянуть на осла, снующего вокруг помойной ямы у склона снежной горы и сразу понимаешь: «Ничего особенного – жизнь, как жизнь, и неизвестно, какому ослу лучше – тому, что в горах ест свежую травку и таскает хворост, или его плешивому собрату у желтого контейнера, на которого сверху взирает невозмутимая мартышка».
* * *
ЭмСи взял за правило навещать нас ежедневно, вчера мы таки взяли у него тостер, но сегодня он явится опять, чтобы еще что-нибудь предложить. Впрочем, когда ЭмСи не нужен – он тут как тут, а когда нужен – его нигде нет. Дело в том, что Кашкет купил курицу, и нам срочно надо открыть кухню, на дверях которой сейчас висит замок. А ЭмСи канул в лету и не появляется. Курица, тем временем лежит обернутая в газету, между мной и тостером. Тостер, кстати, оказался наиудобнейшей штукой, мы даже пожалели, что сразу не вняли уговорам хозяина. Это не железка с дырками для хлеба, которая сжигает куски до сухарей, либо выстреливает ими, куда ей вздумается, а штуковина типа складной сковородки с покрытием, туда можно свободно запихнуть бутер из двух кусков хлеба с сыром и помидорами. В довершение чудес на ручке имеются две лампочки, красная «Power» и зеленая «Ready». Несмотря на то, что ЭмСи уверял, что тостер недавно появился на свет и еще не использовался, зеленая лампочка уже не фурычит, в чем я вчера, доверившись электронному разуму и вере в прогресс, к сожалению, убедился, получив первый блин комом, точнее – первый бутер сухарем. С Кашкетом, правда, легко путешествовать – он всеяден, желудок, как терминатор, истребляет все без остатка, не выказывая неудовольствия, так что горелый бутер не был исключением и не пропал зазря.
– Нема! – говорит Кашкет, глядя в окошко на закрытую кухню, в которой обычно есть люди, если босс дома. Вчера, когда я искал ЭмСИи, чтобы попросить его нагреть воду, дабы постирать наконец кой-какие шмотки, мокнущие в ведре уже неделю, мне сказали, что «MC went market»[112].
* * *
Вчера было нашествие ночных мотыльков. С наступлением темноты тучи этих насекомых ринулись всей своей популяцией на свет электрических ламп и фонарей. Это явление запросто могло бы стать сюжетом для хичкоковского триллера. На беду именно это время выбрал ЭмСи для своего визита – насекомые буквально внесли его в комнату. Я принялся их отлавливать, если этого не сделать, то ночью рискуешь, как минимум, проглотить несколько штук или не заснуть от шлепающихся на лицо тварей. Но как только я открывал дверь, чтобы выкинуть двух, влетала дюжина. Вскоре я оставил эту затею, а ЭмСи сел на стул под лампой и стал похож на грязного мексиканца из мультиков, над шляпой которого все время вьются мухи.
В Индии в каждом новом месте всегда есть что-нибудь свое, назойливое и неистребимое. В Гоа и на Юге – это муравьи. Стоит только капнуть на пол кока-колы, или уронить кусочек банана, не пройдет и пяти минут, как откуда не возьмись, является полчище мелких муравьев, вытянувшихся в длинную цепочку. По ней без труда можно определить место проникновения, но как не пытайся отрезать пути к отступлению и передавить злобных букашек, тем самым изрядно попортив свою карму, они все равно ползут и ползут так до тех пор, пока не вытрешь марганцовкой все следы сладкого.
В Варанаси – это комары. Их немного, и они микроскопические, кажется, будто их нет вовсе, и поэтому не предпринимаешь никаких действий. Но с наступлением темноты эти неуловимые паразиты могут довести до сумасшествия. Можно даже начать злиться на вещи отвлеченные, не имеющие к комарам никакого отношения, например, на храп Кашкета, а это все мелкие москиты, мрачные букашки – это все их вина, уж я точно знаю, поверьте. Самое безобразное с их стороны – это их неблагородное поведение! Нет, чтобы позвенеть как следует над ухом, выиграть схватку с ладонью и, прицелившись на глазах у восхищенной жертвы, уязвить в самое видное место, как это делают наши деревенские комары. Например, у нас в деревне, где большинство погибает в честном бою, я разрешаю некоторым, заслужившим своей смелостью комарикам, вдоволь напиться крови, а когда они испытают наслаждение, набив пузо, я их конечно отправляю на тот свет; таковы законы природы – сильный побеждает слабого, око за око, зуб за зуб… А вот индийские комары пробуждают во мне только злобу – они предательски, бесшумно летают и кусают практически незаметно. Как только чувствуешь укус и хлопаешь по уязвленному месту рукой – мерзавец уже далеко. Но самое противное – укусаное место дико чешется в течение нескольких часов и, если не владать собой в должной мере, то можно все так расчесать, что потом милостыню будут подавать.
Мотыльки, пожалуй, самые безобидные из этих зол. Уже вечер, и они танцуют кверху лапками по раме с другой стороны стекла. ЭмСи так и не появился, курица перекочевала в ванну на холодный подоконник, а наш ужин состоял из тоста с сыром и помидорами. Сегодня с едой вообще какие-то подвохи, даже бананы оказались несъедобными, твердыми, как картошка, и совсем не зрелыми. ЭмСи, судя по всему, загулял. Когда часа четыре назад Кашкет ходил наводить справки у родни, ему сказали, что ЭмСи пьет пиво с друзьями и вскоре ожидается. Ожидается… все еще ожидается.
