Я думаю, что отсутствие информации о близких отношениях с царем имеет свою причину: если Александр был убит, то какую роль сыграл при этом Птолемей? Был ли это промах телохранителя или же он явился пособником? Я твердо уверен в последнем.
Птолемею исполнился тридцать один год, когда умер его биологический отец Филипп. Птолемея выслали из Македонии, и к убийству Филиппа он вряд ли имел отношение. Если же соучастником цареубийства был Александр, а для такого предположения имеются серьезные основания, то Птолемей подозревал, должно быть, единокровного брата в совершении преступления. Обстоятельства, окружавшие смерть Филиппа, в высшей степени подозрительны, в особенности то, что трое личных телохранителей Александра нагнали и закололи Павсания. Диодор пишет, что Птолемей после смерти Александра «был исключительно враждебно настроен к Пердикке». Вскоре Птолемей и этот влиятельный военачальник вступили друг с другом в отчаянную схватку. У Птолемея наверняка были предположения относительно участия Александра, Олимпиады и других придворных из их окружения в убийстве Филиппа, а потому он вынашивал, согласно македонским обычаям, план кровной мести.
Птолемей был уже не так молод, когда Александр вступил на трон. Он был старше юных приближенных Александра и младше консервативных македонцев вроде Клита, Антипатра и Пармениона. На мой взгляд, Птолемей симпатизировал Клиту. Когда Клит вступил в конфликт с царем, то, по свидетельству Аристобула, Птолемей схватил Клита, вытащил его из палатки в холодную темную ночь и даже вывел за пределы лагеря, стараясь увести от опасности. Квинт Курций таких подробностей не сообщает, но и он рассказывает, что Птолемей был в числе людей, вступившихся за Клита. Аристобул, однако, был ближе всех к той исторической эпохе, и его описание требует тщательного анализа. Мы видим, что Птолемей лишь недавно получил повышение и сделался личным телохранителем царя. Применив силу, он вытаскивает из палатки Клита, немолодого, грубого человека, с медвежьей силой. Клит – один из главных военачальников Александра, и он вне себя от гнева, к тому же пьян. Птолемей выталкивает его из палатки в холодную ночь. Клит вряд ли позволил бы «щенку» Александра такую вольность по отношению к себе, тем более что он разгорячился от вина и кипел от злости. Следовательно, до этого у него были приятельские взаимоотношения с Птолемеем и к царскому телохранителю он относился как к другу. Возможно, у них были сходные интересы, и оба, должно быть, с неприязнью воспринимали возраставшую увлеченность Александра традициями восточной деспотии. Симптоматично, что Птолемей ни разу не одобрил приверженность Александра к персидским обычаям и нравам, не изображает он себя и страстным защитником царского авторитаризма.
Еще один важный инцидент свидетельствует о консервативных взглядах Птолемея. Описывая поджог Персеполя, Птолемей – пером Арриана – говорит об этом поступке как о результате стратегического решения, демонстрирующем подрыв могущества Персии. Полное уничтожение огромного зала аудиенций описано им почти как священный, символический акт, как наказание царя царей за все грехи, совершенные им против греков. Плутарх, однако, рассказывает другую историю, Он отмечает, что Александр был пьян, что подбила его на поджог Таис, афинская куртизанка, которая стала любовницей Птолемея и родила ему троих детей. Таис, должно быть, получило «добро» от любовника и действовала по его наущению. Она выражала мнение консервативных македонцев, таких как Птолемей, желавших ударить в сердце Персии и уничтожить ее культуру огнем и мечом. Таис – интересная историческая фигура. Будучи афинской куртизанкой, она, вероятно, встретила Александра, когда тот приехал в Афины после великой победы при Херонее. Таис явилась в македонский дворец вместе с другой гетерой, Гликерой, любовницей Гарпала. Взаимоотношения Таис с Александром, а потом с Птолемеем вызывают разного рода толки. Ее участие в поджоге Персеполя отражает настроения македонян. Историки, кроме Плутарха, проигнорировали ее высказывание. Подначивая Александра устроить поджог, Таис заявила: «Я ужасно устала бродить по Азии». Это замечание наводит на размышления: выходит, что уже в 330 г. до н. э., за четыре года до индийского восстания, некоторым людям из близкого окружения Александра кочевая жизнь страшно надоела. Таис была таким человеком, но, что еще важнее, ее настроения разделял и Птолемей.
Начиная индийскую кампанию, Александр понимал нежелание своей армии двигаться на восток. Он пытался подбодрить ее зажигательными речами, пробовал лесть и подкуп, но все это быстро прекратилось. Армия отказалась наотрез, и Кен – о нем рассказывает в своих записках Арриан – выступает с речью в защиту солдат и получает горячую поддержку соратников, царь же, напротив, преисполняется гнева. Птолемей являлся одним из главных военачальников. Он должен был присутствовать на том собрании. Думаю, речь Кена, какой мы ее знаем в изложении Арриана, была передана Птолемеем. В кратком изложении македонский манифест звучит следующим образом: войска Александра, включая командиров, совершили слишком много военных походов. Они хотели домой. Если царь желает продолжить экспедицию, пусть собирает новую армию. Птолемей нигде не оспаривает содержание этой речи. Обычно он такие вопросы излагает безучастно, здесь же он уделяет большое внимание словам Кена и поддержке, которую оказали ему все, кроме Александра. Вскоре после собрания Кен умирает. В своей речи Кен говорит о планах Александра идти войной против скифов, обогнуть Каспийское море и направить экспедиционные войска против ливийских городов-государств и Карфагена. Об этих планах Александра стало известно лишь много позже. Когда он совсем уж было собрался осуществить их, этому помешала его безвременная смерть в Вавилоне. Таким образом в речи Кена отражены мысли Птолемея о планах Александра, к которым тот приступил лишь три года спустя. Короче, отношение Птолемея к политике, отразившееся в поступке Таис, можно охарактеризовать следующим образом: Персия должна быть наказана, царь должен быть верен македонским традициям; армия прошла слишком большой путь, пора бы уже почить на лаврах и насладиться плодами победы.
После смерти Александра на собрании военачальников, обсуждавших проблему престолонаследия, взгляды эти обнародовали. Примечателен отчет о собрании в изложении Курция. Несмотря на близость к Александру продекларированную Птолемеем, и заявление, что, получив трон в Египте, он стал законным наследником великого завоевателя, Птолемей был единственным военачальником, отвергавшим саму идею о том, что дети Александра, рожденные им от персидской принцессы, имеют право на македонский трон. Речь Птолемея в этом отношении резко отличается от манифестов других полководцев. Привожу точку зрения Курция.
