После смерти Александра на собрании военачальников, обсуждавших проблему престолонаследия, взгляды эти обнародовали. Примечателен отчет о собрании в изложении Курция. Несмотря на близость к Александру продекларированную Птолемеем, и заявление, что, получив трон в Египте, он стал законным наследником великого завоевателя, Птолемей был единственным военачальником, отвергавшим саму идею о том, что дети Александра, рожденные им от персидской принцессы, имеют право на македонский трон. Речь Птолемея в этом отношении резко отличается от манифестов других полководцев. Привожу точку зрения Курция.
В Вавилоне телохранители царя созвали во дворец ближайших его друзей и полководцев. За ними последовала толпа солдат, желавших узнать, к кому перейдет власть Александра. Многие военачальники, стиснутые толпой, не смогли войти во дворец, поэтому глашатай объявил, что не пропустит никого, кроме тех, кого сам выкликнет. Но его распоряжений плохо слушались. Среди собравшихся раздался горестный вопль, притих и снова возобновился, затем все постарались сдержать слезы, и наступила тишина.
Явилось царское кресло, на котором находились диадема, одежда и оружие Александра, Пердикка положил на то же кресло перстень, переданный ему накануне царем. Собрание, увидев все эти регалии, вновь возрыдало.
Заговорил Пердикка: «Вот перстень. Царь скреплял им важные государственные решения и передал его мне. Я вам его возвращаю. Хотя нельзя себе представить, чтобы разгневанные боги могли послать нам другое несчастье, равное тому, что испытываем мы все сейчас. И все же величие совершенных Александром дел доказывает, что боги прислали нам на землю своего представителя, чтобы он занялся человеческими делами, а когда он исполнил великие свои деяния, боги быстро забрали его назад. А потому, поскольку остались от него только обычные останки смертного, мы должны прежде всего воздать должное его имени и телу, не забывая при этом, в каком городе и среди кого мы находимся и какого царя и вождя лишились. Нам теперь, друзья мои солдаты, надобно обдумать, как удержать победу. Нам нужна голова. Одна ли голова или много голов – это решить в вашей власти. Вы же понимаете, что войско без вождя – все равно что здоровый человек без мозгов. Известно, что Роксана шестой уже месяц беременна, помолимся же, чтобы родила она сына, чтобы, когда он вырастет, боги помогли ему править царством. Теперь же вы решайте, кто им будет управлять». Так говорил Пердикка.
Настал черед Неарха. «Никто не поспорит, – сказал он, – против царского величия кровных наследников Александра… Но неужто будем ждать не родившегося еще царя и не замечать уже существующего. Какие же мы после этого македонцы? Есть у царя сын от Барсины [Геракл], ему и надо передать диадему». Речи его никто не одобрил. Солдаты зашумели и долго стучали копьями, и, поскольку Неарх настаивал на своем мнении, дело чуть не дошло до потасовки.
Поднялся Птолемей. «Конечно, сын Роксаны или Барсины достоин управлять македонским народом, – сказал он, – но не раздражим ли мы Европу тем, что, произнося имя будущего царя, всякий раз будем напоминать, что кровь его наполовину принадлежит покоренному народу? Стоило нам побеждать персов, чтобы служить им же? Вспомните, как законные их цари Дарий и Ксеркс со всеми их армиями и флотами напрасно стремились поработить нас. Я предлагаю следующее: пусть те, кого Александр допускал на свои совещания, сходятся всякий раз во дворце у трона Александра, когда появится необходимость совместного обсуждения. Будем подчиняться тому, что решит большинство, и исполнять это будут все вожди и военачальники». Некоторые согласились с Птолемеем, меньшее число – с Пердиккой.
Тогда заговорил Аристон: «Когда Александра спросили, кому он передаст царство, он сказал, что хочет, чтобы оно досталось наилучшему; сам же он признал за лучшего Пердикку, перстень-то он передал ему. При умирающем он был не один, и царь, обведя всех глазами, выбрал из толпы именно его. Выходит, он хотел, чтобы высшая власть была передана Пердикке».
Никто не сомневался, что предложение Аристона справедливо. Итак, все предложили Пердикке выйти вперед и взять с кресла перстень царя. Тот колебался между сильным желанием и совестливостью. В голове он уже прикинул: чем сдержаннее он будет добиваться желаемого, тем настойчивее будут другие ему это предлагать. Итак, после долгих колебаний, не зная, как ему поступить, он все же отошел и стал позади своих товарищей.
Тогда один из вождей, человек твердого характера – Мелеагр, раздраженный колебанием Пердикки, выступил вперед и воскликнул: «Да не допустят боги, чтобы судьба Александра и величие его власти легли на эти плечи: не дадим страдать народу. Я не имею в виду более знатных, чем он, граждан. Да и ни к чему людям брать на себя ответственность против своей воли. Не имеет значения, будете вы иметь царем сына Роксаны, когда он народится, или Пердикку. Ведь он так или иначе захватит власть под видом опеки. Ему ни один царь не нравится, кроме того, кто еще не родился. Он месяцы высчитывает и даже предсказывает рождение сына, а вы еще сомневаетесь, готов ли он вам уступить? Если Александр и в самом деле оставил нам царем вместо себя этого человека, то я считаю: из всех его распоряжений именно это исполнять негоже. Эй, македонцы, что же вы не бежите грабить царскую казну? Наследником этих богатств, уж конечно, является народ».
Сказав так, Мелеагр прорвался сквозь ряды, а давшие ему дорогу устремились ему вслед за объявленной добычей.
Отчет Курция весьма примечателен, потому что он показывает Птолемея, занимающего по сравнению со всеми остальными бескомпромиссную позицию. Он не хочет иметь дела с персидскими правителями. На Персидскую империю он смотрит как на военный трофей. Царя царей он изображает как естественного врага Греции. Он выступает за создание регентского совета, но без Пердикки. Птолемей не согласен с большинством своих коллег. Можно было бы пренебречь текстом Квинта Курция, сказав, что это продукт богатого воображения историка поздней эпохи, однако отчет Курция верно отражает отношение Птолемея к сорокалетнему историческому периоду, последовавшему за смертью Александра. Птолемей попытался остаться в хороших отношениях со своими коллегами, однако централизованной власти не подчинился. По словам Диодора, Птолемей взял Египет как военный трофей. Он проделал большую работу, дабы доказать, что он по праву является наследником Александра и хранителем его тела, но он не проявлял никакого внимания к женам и детям Александра, не считая идеи возможного брачного союза с сестрой Александра Клеопатрой.
