В свете сетевой революции очень важно, что те цели и задачи, которые ставились в те времена, уже сейчас, неожиданно даже для меня, приносят свои плоды. Пользу от развития Сети получила вся страна, и теперь это полноправный альтернативный источник информации. Что особенно отрадно: на определенном этапе проекты стали самостоятельными и ушли в независимое плавание. А Интернет стал частью нашей жизни, нашей политики, новым кирпичиком в фундаменте построения гражданского общества в России.
Если бы все его планы реализовались, Ходорковский мог бы стать очень сильной и влиятельной фигурой в России, и не только. Слишком сильной и слишком влиятельной, чтобы держать его на коротком поводке, что предпочитала новая власть во взаимоотношениях с крупным бизнесом. Слишком сильным и влиятельным, чтобы это могло понравиться другим олигархам и конкурентам в бизнесе. Да еще и эта его фраза, брошенная как-то в интервью, что в 45 он уйдет из бизнеса. Куда? В политику? Плюс созданная им гуманитарная организация «Открытая Россия» с ее просветительскими и образовательными проектами по всей стране, которая была очевидно модернизационным проектом и делала отличный пиар Ходорковскому в интеллектуальной среде.
Ходорковский перестал двигаться в общем потоке. Он выделялся, обращал на себя внимание, опережал окружающих и время. Его лидерские качества начали проявляться за рамками созданной им компании. Единственным способом остановить экспансию Ходорковского внутри страны и вовне было вывести его из игры. Что власть и сделала, упрятав его за решетку.
Почему был избран именно такой способ? Не мне принадлежит мысль, что возникновение путинского режима связано с изначальным насилием, даже с «кровопролитием — чеченской войной, что способствовало утверждению насилия в качестве одного из базовых элементов социальных отношений. Насилие, осуществляемое в псевдоправовых формах… стало в путинское десятилетие важнейшим фактором демодернизации, ретрадиционализации отношений господства. Основанное на насилии политическое господство репрессивных структур, на которые опираются… авторитарные режимы, оставляет труднопреодолеваемый след в психологии людей, привыкших считать себя подданными, и в их отношении к государству»[2].
Инструментом самоутверждения во власти при Путине, естественно, стали силовые ведомства, напрямую подчинявшиеся ему как президенту. Забытая было практика использования арестов и формально уголовных процессов в борьбе с неудобными, непослушными, не «своими» вернулась. В сравнении с советскими временами добавилось новшество. Рейдерство — захват чужого бизнеса, в том числе с помощью силовых структур, нейтрализующих собственника, то есть фактически передел собственности, стало практикой после «дела ЮКОСа». По подсчетам специалистов, примерно треть всех заключенных в сегодняшней России сидит по обвинению и экономических преступлениях. Это те, чей бизнес или убили, или отобрали. Устойчивое выражение «телефонное право», то есть прямое влияние исполнительной власти на решения судов как последней инстанции, призванной придать легитимность силовому решению, никогда не переставало быть в России актуальным.
В «группу риска», естественно, попали крупные бизнесмены, заработавшие деньги и влияние в 1990-е годы. В их руках оказались лучшие сырьевые актины страны. В то же время результаты ельцинской приватизации так и не были легитимизированы в глазах большей части общества; таким образом, олигархи со всеми их активами были и остаются заложниками воли государства. Вопрос был лишь в том, захочет ли государство нарушить статус-кво и воспользоваться этим. Ельцин по тем или иным причинам этого не делал. Путин сделал, еще раз напомнив бизнесменам, что государство может всё. Все и всё быстро поняли.
В прокуратуре появился довольно любопытный персонаж, ставший известным в начале 2000-х как «киллер олигархов», — Салават Каримов, следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России, специально привезенный из Башкирии. Ныне он занимает скромный, на первый взгляд, пост советника генерального прокурора России Юрия Чайки, но с сохранением кабинета и государственной машины с шофером. В России это символизирует сохранение власти и влияния.
Именно Каримов вел дело против телемагната Владимира Гусинского, владельца крупнейшего частного телеканала НТВ. НТВ теперь принадлежит Газпрому, а Гусинский, в отличие от Ходорковского, подписал все нужные властям документы и покинул страну после нескольких дней в тюрьме. Кстати, Ходорковский был в числе бизнесменов, подписавшихся под требованием об освобождении Гусинского. Интересно также, что, выйдя из тюрьмы, Гусинский сообщил, что готовится «наезд» на других олигархов, в том числе и «некоторых управленцев ЮКОСа». И оказался прав.
Каримов также вел дела против бывшего министра путей сообщения и одного из конкурентов Путина на пост президента в 2000 году Николая Аксененко. Вывший министр умер от рака. Его держали под домашним арестом и не выпускали лечиться, а когда позволили выехать в Швейцарию, (говорят, после личного вмешательства Ельцина), было уже поздно.
Все тот же Каримов вел дело против Якова Голдовского, владельца нефтегазохимической компании «Сибур». В 2002 году Голдовский был арестован прямо в здании Газпрома. Он сложил с себя полномочия руководителя компании, передал ее под контроль Газпрома. После этого его выпустили из тюрьмы, и он уехал в Австрию.
Каримов же вел уголовное дело против одного из «отцов-создателей» Владимира Путина, ставшего затем его яростным критиком, — Бориса Березовского, которого обвинили в хищении денег подконтрольного ему в свое время автомобильного завода АвтоВАЗ. Именно это дело неоднократно использовалось российскими властями в их безрезультатных требованиях об экстрадиции Березовского из Великобритании. Кстати, на сегодняшний день ни один из бежавших из России по политическим мотивам крупных российских бизнесменов не был выдан России.
И наконец, Каримов подписывал и первое, и второе обвинение против Ходорковского и Лебедева. Его подпись — почти на всех процессуальных бумагах вплоть до 2007 года. Он фактически осуществлял оперативное руководство государственными обвинителями и в первом, и во втором процессе против Ходорковского и Лебедева. Мне говорили, что Каримов напрямую общался и получал инструкции от третьего по влиятельности (фактически, а не в смысле должности) человека в стране — Игоря Сечина.
51-летний Сечин[3] в прошлом военный переводчик в Мозамбике. По профессии — филолог-романист со знанием португальского и французского. С момента знакомства с Путиным в 1990 году они больше не расставались. Вместе работали в петербургской мэрии, вместе приехали в Москву. При Путине-президенте Сечин занимал должность заместителя руководителя администрации президента и помощника президента. При Путине-премьере он оставался его правой рукой в должности заместителя премьер-министра, курировавшего в том числе энергетику. До 2003 года Сечин был сильной, но теневой фигурой в окружении Путина. Его имя публично прозвучало в связи как раз с делом ЮКОСа. Его считают организатором и куратором этой истории. Он сам старается избегать этой темы и публично ее не комментирует. Лишь один раз в интервью Financial Times, отвечая на вопрос о политической подоплеке дела Ходорковского, Игорь Сечин отослал журналистов за правдой о деле Ходорковского к прокурорам, а не в суд, где как раз в это время продолжался процесс над Ходорковским и Лебедевым. Он заявил следующее: «Будь я на вашем месте, я бы пошел к прокурорам и просил их показать дело. Вы бы получили абсолютно четкий ответ на этот вопрос»[4].
