Чарли приятно было, что отец его хвалил, но он все-таки продолжал плакать. Уж очень жалко было ему отца.
— Сын мой, — важно сказал Джон Диккенс. — Пусть моя несчастная судьба будет тебе уроком на всю твою жизнь. Запомни: если человек получает двадцать фунтов годового дохода и расходует девятнадцать фунтов и девятнадцать шиллингов с половиной, то он будет счастлив: у него не будет долгов и останется полшиллинга на черный день; но если, — никогда этого не делай, — человек издержит в один день двадцать один фунт, тогда — пиши пропало: не миновать ему тюрьмы!
Чарли подумал, что отцу наверное очень трудно без денег.
— У меня есть с собой один шиллинг, папа, — сказал он, — мама дала мне, чтобы я купил чего-нибудь на завтрак. Возьми пожалуйста!
— Не иначе как взаймы и под расписку, — объявил Джон Диккенс. — И притом я угощу тебя на славу.
В это время пришел другой арестант, его сожитель. Он ходил в буфет и принес оттуда большую порцию жареной баранины. Решено было устроить общий завтрак: баранины хватит на троих, а на шиллинг, принесенный Чарли, купят пива. Джон Диккенс совсем развеселился.
— Теперь вот что, мой мальчик, — сказал он. — Потрудись, сбегай в нижний этаж и найди там капитана Портера. Поклонись от меня капитану, скажи ему, что ты мой сын и попроси у него ножик с вилкой; капитан не откажет.
Чарли немедленно спустился вниз и довольно легко нашел капитана. Капитан, должно быть, недавно встал, он не успел, причесаться, и волосы щетиной торчали на его косматой голове. На нем был старый-престарый засаленный сюртук. Вместе с капитаном Портером жила его семья: жена и две худенькие, растрепанные и грязные девочки. В одном углу комнаты валялись их смятые постели, в другом — на грязной полке расставлены были блюда, тарелки, и горшки. С этой полки капитан Портер достал ножик и вилку и, отдавая их Чарли, поручил ему передать мистеру Диккенсу его глубокое почтение. Чарли поспешил назад к отцу и они отлично пообедали. За обедом отец опять разговорился. Он жаловался, что нестерпимо жить здесь одному без семьи, что он никогда не привыкнет к такой грязи и дурному обществу. Необходимо вырваться опять на свежий воздух. Он написал письма своим родным и друзьям. Он просит их заплатить его долги. Эти деньги он отработает им в самое короткое время. Пусть Чарли отнесет письма. Неужели они будут жестокосердны и не помогут ему!
Джон Диккенс тяжело вздохнул и пожал Чарли руку. В это время раздался тюремный звонок, — посетителям пора было уходить. Чарли горячо обнял отца и обещал ему, что скоро опять его навестит, Джон Диккенс проводил его к воротам. Вид у отца был такой страдальческий, что мальчик боялся оставить его одного.
И все-таки он с облегчением вздохнул, когда тюремщик отпер дверь и выпустил его на свободу.
Перед тюрьмой толпился народ. Тут стояли люди, посиневшие от холода. Все они давно уже ждали, чтобы тюремщик отпер ворота. Они держали в руках пакетики из серой бумаги. В нее завернуты были ломтики хлеба, колбаса, масло или яйца. Это были бедняки, безработные. Их столько в огромном, богатом Лондоне! За жалкие гроши они исполняли поручения арестантов, бегали для них за покупками и мокли часами под дождем и снегом. Эти несчастные помощники нищих выглядели ужасно. Таких дырявых курток и панталон, таких истасканных пальто и платков, таких искалеченных шапок и шляп, таких сапог и башмаков, Чарли не видел и в лавке старьевщика. Все они носили лохмотья с чужого плеча. Мальчику показалось, что это были даже не люди, а какая-то куча отвратительной рвани. Они шли согнувшись, крались у стен и смотрели на прохожих голодными, пытливыми, страшными глазами. Нищета горбила их спины, заставляла ковылять их нетвердые ноги, выползала из их лохмотьев обрывками грязных тесемок, отравляла спиртом их тяжелое дыхание.
Чарли печально побрел домой. «Хорошо бы сидеть теперь в гостях, — думал он, — чтобы было светло и тепло… Нет, не в гостях, а чтобы это было у нас дома. Чтобы гости были у нас, а папа не сидел в тюрьме. Мы танцевали бы под музыку, и все были бы веселы и довольны».
Снег падал крупными хлопьями, было холодно. До Чарли донесся плеск воды: мальчик переходил Лондонский мост. Мрачный туман заволакивал реку. Видны были только светлые пятна на воде от фонарей. Они как будто манили к себе бездомных, голодных, измученных…
Ветер сорвал шляпу с головы мистера Пикквика. Рисунок к книге Диккенса «Записки Пикквикского клуба».
Только к вечеру Чарли добрался домой. Он так устал и иззяб, что едва говорил. У матери не было углей, чтобы растопить камин и согреть картофельную похлебку — остаток воскресного обеда. Мальчик поел холодной похлебки с хлебом. Мать закутала Чарли в шерстяной платок, мальчик немного согрелся и стал с увлечением рассказывать. Мать горько плакала, слушая его, но успокоилась, когда он рассказал, как хорошо они с отцом вместе обедали и пили пиво. Она обрадовалась, узнав что арестанты могут жить в долговой тюрьме со своей семьей и что за небольшую плату им дают отдельную комнату. Она тут же решила переехать к мужу в тюрьму. Его маленькой пенсии в тюрьме им хватит. Пенсии не отберут. Она уж справлялась об этом: пенсий не отбирают. Она никогда не расставалась с мужем и теперь не расстанется. В тюрьме они как-нибудь проживут.
— И все это оттого, что твой бедный папа вечно витает в небе и ни на минуту не может сосредоточить свои мысли, когда ему говоришь о делах, — сказала мистрисс Диккенс, утирая слезы. — Как сейчас его вижу. Бывало, толкуешь ему о делах, а он смотрит так, точно в голове у него все перепуталось. Кто увидал бы нас в такую минуту, непременно подумал бы, что я только сбиваю его с толку, а не объясняю ему суть дела, — честное слово подумал бы. Бедный твой папа! Он никогда не мог вовремя догадаться, чего я от него хотела. И вот теперь нам всем придется жить в тюрьме, а ты будешь работать на фабрике.
— На фабрике, мама? — проговорил Чарли, глядя на нее с удивлением и невыразимым ужасом.
Тут только мать сообразила, что неосторожно проговорилась. Она не хотела огорчать мальчика сегодня и решила, что расскажет ему важную новость завтра. Но теперь делать уже было нечего, пришлось рассказать.
К ним сегодня приходил ее племянник Джемс Лэмерт. Он, наконец, нашел работу, да еще какую! Он теперь главный управляющий на фабрике и много зарабатывает. Очень хорошо со стороны Джемса, что он их вспомнил. Джемс, впрочем, всегда был милый и услужливый. Он узнал, в какой они беде, и решил им помочь. Это фабрика его родственника. Тот купил ее у знаменитого Вэррена, изобретателя какой-то необыкновенной сапожной ваксы. Джемс возьмет Чарли на фабрику. Чарли будет там работать и будет получать шесть шиллингов в неделю. Да, шесть шиллингов в неделю! Конечно, она очень обрадовалась и сейчас же согласилась. Ведь это прямо счастье! Правда, туда очень далеко ходить. Он, наверное, будет уставать. Но что делать? Привыкнет. Он такой умный и способный мальчик. Если он будет стараться и хорошо работать, ему будут платить все больше и больше. А когда он вырастет большой, он будет, как Джемс, управлять всей фабрикой и зарабатывать много денег. Даже, может быть, купит фабрику и станет хозяином.
Но Чарли совсем не радовался. Он по-прежнему глядел на мать испуганными, большими глазами.
— Мама, — сказал он, наконец, дрожащим голосом. — Не отдавай меня на фабрику! Отдай меня в школу!
В школу? Но ведь это невозможно! Где она возьмет денег, чтобы его кормить, одевать и обувать, да еще платить за него в школу. С ума он, что ли, сошел? На казенный счет его не возьмут. Счастье, что Фанни берут в музыкальную академию на казенный счет. Нет, она отдаст его на фабрику, все-таки двумя голодными ртами меньше. Фанни возьмут в академию, а она с младшими детьми переедет к отцу в тюрьму. Маленьких она уж там как-нибудь прокормит.
