подобранной случайно. Ему всегда хотелось быть отличным; к тому же винные пары располагают к хвастовству. И, не моргнув глазом, он об’яснил, что саблю подарил ему не кто иной, как Петр I, чьим крестником он, казак Емельян Пугачев, и приходится.
Рассказ Пугачева стал известен среди казаков, дошел до Кутейникова. Благодаря явной несуразности этой истории, ей не придали никакого значения, а только посмеялись.
Эпизод этот вспомнили Пугачеву позднее, когда он — вождь народного восстания — был разгромлен в Симбирске и давал показания следователям. Пугачев горячо уверял мучителей, что «сие сказано…. не от каких намерений, кроме, чтоб чрез то произвести себя отличным от других». На этом факте не стоило бы останавливаться, если бы он не занял своего места в цепи развернувшихся дальше событий.
*
В начале июля 1770 года началась осада Бендер. Турки сопротивлялись отчаянно. В ночь с 15 на 16 сентября русские войска пошли на приступ. Бой длился всю ночь. Гарнизон сложил оружие лишь тогда, когда сопротивляться дальше стало невозможно, когда пожар истребил крепость. В метафорическом и напыщенном стиле той эпохи Панин доносил императрице: «Медведь издох, и сколь он бендерскую берлогу ни крепку, а ногтей почти больше егерей имел, и сколь ни беспримерно отчаян и свиреп был, но… храбрость с бодрствием нашли способ по лестницам через стены его берлоги и совершенно сокрушить всю его челюсть». {15} Победа далась дорого: во время осады и приступа погибло более одной пятой всей армии. Пугачев уцелел.
Из Бендер казаков отправили в Елизаветград. Команда Кутейникова расположилась на зимние квартиры. Пугачев квартировал в селе Голая Каменка. Здесь и дали себя знать результаты походов и сражений. Емельян Иванович заболел, «и гнили у него грудь и ноги». {16}
Больному пришлось тяжело. В армии Екатерины II очень мало заботились о больных воинах. Современник свидетельствовал, что армейские госпитали «ужасают всякого человека, кто только каплю чести и человеколюбия имеет». {17} Начальство было прямо заинтересовано в увеличении солдатской смертности: умершие числились больными, и их жалованье, провиантские и другие деньги командиры спокойно клади в свой карман. Наконец, Пугачева, вместе с сотней казаков, отпустили на родину. Казаков отослали для «исправления лошадьми», Пугачева — «за показанною болезнью».
Прусская кампания, усмирение ветковских раскольников, турецкие походы оставили глубокий след в сознании Емельяна Пугачева. До сих пор он безропотно нес казачью службу, покорно снаряжался и шел туда, куда гнал царский указ или вел казачий атаман. Он был отличным бойцом, решительным и отважным в военных действиях. Его отметили, произвели в хорунжие, но это была не очень высокая награда за утомительные бесконечные переходы, кровавые сражения, за гниющие грудь и ноги.
Пугачев вспоминал все, что довелось видеть и перенести: изнуряющие походы по прусским болотам, по южным степям, неизменные ржаные сухари, денисовские плети, издевательства командиров, горящие деревни, страстное стремление людей к свободе, к поискам земли, где жизнь краше. Где же эта земля? В Польше, на Кубани, на Тереке, в Турции?..
Пугачев приобрел большой боевой опыт, он видел иных людей и чужие страны. И рядовой казак-хорунжий возненавидел царскую, дворянскую службу. Он решил искать воли… Он был еще далек от мысли, что его поиски личной свободы вольются в общий народный порыв к воле и что именно ему придется возглавить борьбу сотен тысяч людей. Для последнего нужен был еще длинный ряд встреч, разговоров, неудач и успехов, наблюдений и впечатлений. А главное — нужно было, чтобы скапливалось больше революционного напряжения в том предгрозовом стоянии, в каком находилась тогда крепостная екатерининская Россия.
В своих поисках свободы от дворянского гнета Пугачев был не одинок. Дон уже вышел из повиновения. В 1769 году, во время Турецкой войны, отряд донцов должен был напасть на крымских татар. Но казаки прошли не более пятидесяти верст и разошлись по домам под тем предлогом, что наступило время жатвы и сенокоса. Не помогали и неоднократные требования главного командования второй армии о новой присылке казаков. Атаман Ефремов угрожал: «Я заберусь в горы и таких бед России натрясу, что она будет век помнить».
Насильно собранные в Кулишатской станице казаки взбунтовались против начальников, избили полковников и чуть не утопили старшину.
Весною 1771 года командующий второй армией князь В. Долгоруков потребовал новой присылки казаков. Атаман Ефремов собрал в Черкасск недавно возвратившихся казаков и приказал им снова отправиться в поход. Он заявил, что по распоряжению правительства отказывающихся отправят на поселение в Азов и Таганрог. Одновременно Ефремов дал понять, что желающие могут откупиться от похода. Люди денежные были освобождены, «а неимущие зато взволновавшись отказались». {18} Отправился в поход после отпуска и Пугачев. Он собрал свою команду и «прямым трактом пошел на реку Донец».
В пути он увидел, что «по причине своей болезни ехать никак не мог». {19} Узнав о возможности выкупа, Пугачев нанял казака Лазуновской станицы Бирюкова. Казак получил двух лошадей с седлами, саблю, синюю бурку — зипун, двенадцать рублей, харч и отправился на войну вместо Пугачева. А Пугачев остался дома «и лежал болен ногами и грудью, как у него… гнили без мала год». {20}
Это был бурный год. Получив донесение о сомнительных действиях Ефремова, правительство потребовало его в столицу под предлогом переговоров о безопасности границ, так как близ донских станиц появились татары. Ефремов понял, что его заманивают в ловушку, и отказался ехать в Петербург. Тогда военная коллегия приказала находившемуся в Черкасске генералу Черепову прислать непокорного атамана в столицу силой. Ефремов получил приказ, чтобы он, «в каком бы состоянии и где бы теперь ни находился», явился в Петербург.
Атаман решил поднять Дон. Он отправился по станицам, собирал станичных атаманов и казаков и сообщал им, что правительство Екатерины обязывает войско донское давать рекрутов. Казаки заволновались. На все приказы Черепова ехать в Петербург Ефремов отвечал отказом, подчеркивая, что ему, а не Черепову, поручено командование донским войском и что он сам отвечает за свои поступки. Черепов распорядился выставить у Черкасска вооруженные пикеты, чтобы не пускать Ефремова в город.
Среди казаков пошла молва, что атаман желает отстоять старинные права донцов, избавить их от рекрутчины, возвратить домой переселенных в Азовскую и Таганрогскую крепости. В сентябре войсковая канцелярия получила «предвозвестительный пасквиль», т. е. антиправительственную прокламацию. Прокламация требовала от атаманов и старшин: «За реку [т. е. за Донское войско] стойте крепко, генералу Черепову подписок не давайте, а то узнаете, что вам и генералу с вами
