Но не все сверстники Анджелины были столь же беспощадны к ней. Кто-то, в частности, вспоминает определенную неуверенность в ее характере. «Я не говорю, что она не была дикой. Она действительно была такой. В ней чувствовалась ранимость, она прятала в душе много боли. Я думаю, что она была глубоко ранена разводом родителей и тем фактом, что ее отец продолжал жить собственной жизнью и, по большому счету, оставил ее одну. Время от времени он приезжал к ним, и они ходили куда-то вместе. Однажды они были на церемонии вручения „Оскара“.
Но она хотела, чтобы папа был постоянно рядом, а не в день оскаровской церемонии. Это ранило ее и заставило стать внешне максимально жесткой, чтобы не показывать свою боль».
«В ней чувствовалась ранимость, она прятала в душе много боли», — ровесники об Анджелине Джоли.
Возможно, самым большим откровением является следующий фрагмент, принадлежащий тому же источнику, где говорится о глубоко укоренившихся в душе Джоли амбициях. «Она была очень умной и, по своему, дисциплинированной. Анджелина очень быстро увлеклась актерской игрой и добилась в этом деле успеха уже к пятнадцати или шестнадцати годам. Она всегда говорила, что хотела бы не идти по стопам своего отца, а превзойти его в профессии, что она и сделала».
Ее дядя, Чип Тейлор, также явственно видел бунтарские качества своей племянницы. «Энджи всегда была таким ребенком, который считает себя трудным, — говорит он. — Я никогда не относился к ней, как к трудному ребенку, потому что я общался с реальными хулиганами, а она скорее напоминала ребенка из Голливуда, который что-то изображает из себя в своей байкерской одежде».
Подчинение каким-то правилам явно не стояло в приоритетах Анджелины, и неудивительно, что ее первый серьезный бойфренд не особо вписывался в стандарты отличника-спортсмена. «Будучи подростком, она могла делать практически все, что ей вздумается, — говорит Джин. — Когда ей было четырнадцать лет, она влюбилась в панка примерно шестнадцати лет. Он был такой же дикий».
Вместо того чтобы запретить своей дочери видеться с этим парнем и, тем самым, поставить в будущем под угрозу свои с ней отношения, Бертран четко понимала, что самым лучшим способом в данном случае будет просто присматривать за дочкой. Поэтому она разрешила Анджелине привести мальчика жить к ним домой.
«Когда ей было четырнадцать лет, она влюбилась в панка примерно шестнадцати лет. Он был такой же дикий», — вспоминает одноклассница.
Анджелина призналась: «Я потеряла девственность в возрасте четырнадцати лет. Мы были в моей спальне, на моей территории, где я чувствовала себя наиболее комфортно и не была в опасности. Я была очень юна, но дети в этом возрасте делают много странных вещей и становятся очень неразборчивыми. Мы жили вместе в моем доме с мамой в течение двух лет. Так что мне не нужно было прятаться. В отличие от других девочек, я не ходила по вечеринкам и не торчала на улице».
Возможно, она и не пряталась, но, по словам ее школьной подруги Джин, поведение Анджелины все равно оставляло желать лучшего. «Она вела довольно странный образ жизни, но ее мама постаралась максимально сгладить все проблемы. Анджелина красила волосы в красный цвет и сделала пирсинг. Это был настоящий кошмар. Вместе со своим бойфрендом они бродили по самым темным улицам, где были панк-клубы, и проводили там все свободное время. Именно тогда она начала терять всякий интерес к школе».
Анджелина призналась: «Я потеряла девственность в возрасте четырнадцати лет. Мы были в моей спальне, на моей территории, где я чувствовала себя наиболее комфортно и не была в опасности».
Анджелина впоследствии оправдывала свое решение поддерживать серьезные отношения в столь раннем возрасте, заявив: «Можно ли быть когда-нибудь эмоционально готовым к такому роду отношений? Он жил в нашем доме с моей мамой и братом, так что мы не были сами по себе. И я всегда могла обсудить с мамой любые свои проблемы.
Она была более чуткой и понимала, что происходит, в отличие от большинства матерей. Она знала, что я нахожусь в том возрасте, когда ребенок начинает испытывать различные соблазны. И либо это произойдет при каких-то странных обстоятельствах, либо в моем доме и в моей комнате».
Анджелина всегда настойчиво подчеркивала, что именно мама, а не отец привила ей любовь к актерскому ремеслу, учитывая тот факт, что именно она регулярно водила детей в театр и кино.
Но одну вещь ее мама все-таки не могла предсказать: что эти походы вызовут у дочери страстное влечение к ножам. «Я пошла на Фестиваль Ренессанса, когда была еще маленькой девочкой, и там были все эти ножи. В них есть что-то по-настоящему красивое и традиционное. Разные страны имеют разное оружие и клинки, и для меня они по-своему красивы. Так что я начала коллекционировать ножи. Я начала собирать оружие с самого раннего детства».
Семя было брошено. И ее близкие отношения с панком позволят Анджелине в будущем преодолеть традиционные границы, используя ножи, которые она нашла столь привлекательными. Вот как она вспоминает о том времени: «Кто-то ходит по магазинам — а я режу себя. Я начала заниматься сексом, но мне не хватало просто секса, эмоционально мне требовалось что-то еще. Мои эмоции буквально рвались из меня. В ту минуту, когда я страстно желала чего-то настоящего, я схватила нож и порезала своего друга, а он порезал меня. Он был действительно хорошим человеком, славный парень — в нем не было ничего пугающего или отталкивающего. Нас объединяла какая-то тайна, мы были покрыты кровью, и мое сердце бешено колотилось, во всем этом чувствовалась опасность.
„Кто-то ходит по магазинам — а я режу себя. Я начала заниматься сексом, но мне не хватало просто секса, эмоционально мне требовалось что-то еще. Мои эмоции буквально рвались из меня. В ту минуту, когда я страстно желала чего-то настоящего, я схватила нож и порезала своего друга, а он порезал меня“, — вспоминает Джоли.
Жизнь вдруг стала более ощутимой и настоящей, по сравнению с обычным сексом. Это казалось таким простым и таким честным. Но теперь мне пришлось скрывать все от мамы, пряча вещи и нося марлевые повязки в школу».
Она также добавила: «Это была отчаянная потребность чувствовать. Когда я была подростком, у меня не было своего „я“. По мере моего взросления я жила жизнью персонажей, которых я играла, и потерялась среди различных аспектов своего „я“». Как-то во время занятия садомазохистским сексом Джоли попросила своего любовника провести лезвием по ее челюсти, в этом месте у нее до сих пор остался едва заметный шрам.
