Устранение Лобова в декабре 1991 года с командного мостика армии было началом большой конъюнктурной игры, которую затеяли российские власти в сфере кадровой политики в Вооруженных силах. По наводке некоторых высших военачальников, спешивших засвидетельствовать свое верноподданичество Ельцину, один за другим смещались со своих постов опытнейшие командиры и начальники. А поводом для этого часто служили не только гнусные доносы на «нелояльность подозреваемых» или их дружбу с членами ГКЧП, но и жажда мести тем, кто в свое время не давал ходу карьеристским намерениям бездарей или бил по рукам хапуг.
Тогда, в конце 1991 года, многие арбатские генералы не могли и догадываться, что предстоящие годы владычества Ельцина с лозунгами о демократических реформах были по сути не борьбой за укрепление подлинно народной справедливой власти, а длительным сражением за политическую живучесть главы режима, в котором самая серьезная ставка делалась на прирученных генералов-силовиков.
И очень часто за лукавым декларированием приоритетов «интересов государства» ловко маскировались личные политические интересы и выгоды прежде всего самого Ельцина и оберегающей его свиты.
Рушилась экономика, билось в конвульсиях сельское хозяйство, чахла культура, гигантская эпидемия коррупции и преступности поражала страну, разваливалась армия, но вместо полной мобилизации сил на спасение государства Россия почти десять лет только и наблюдала за тем, как президент ловко ставит «сдержки и противовесы», изгоняет бездарных или проворовавшихся министров и назначает других, перетряхивает свою кремлевскую команду, воюет с парламентом или борется за продление президентского мандата на новый срок и добивается победы за счет ее щедрой проплаты из кошельков олигархов, старательно и страстно облизывающих десницы «монарха» в надежде на то, что в знак благодарности и им достанется желанный жирный шмат недвижимости или кусок нефтяной трубы…
В конце концов, страну приучили к тому, что она денно и нощно вынуждена была наблюдать за стиркой грязного белья в кремлевском, правительственном и парламентском корытах.
Великое сонмище фактов российской политической жизни последнего десятилетия уходящего века убедительно свидетельствует о том, что ход отечественной истории Кремль часто поворачивал в русло, которое прежде всего было выгодно Ельцину, а не России. И жизнь армии в такой же мере часто подчинялась личным политическим интересам, пристрастиям и капризам Б.Н.
* * *
…Когда вечером 25 декабря 1991 года Шапошников приехал в Кремль к Горбачеву, тот на сей раз без каких-либо возражений расписался на документах, фиксирующих передачу «ядерного чемоданчика», — на тех самых, где с нелепой поспешностью поставил свою преждевременную подпись Б.Н. Они тут же были отправлены нарочными под усиленной охраной к Ельцину на Краснопресненскую набережную. Сам чемоданчик Шапошников должен был доставить Ельцину лишь после того, как президент подтвердит получение документов, завизированных Горбачевым.
Один из моих давних знакомых служил на Центральном командном пункте Генштаба и имел непосредствнное отношение к разработке системы управления стратегическим ядерным оружием. В тот день я спросил у него, кто вместо Верховного будет принимать решение, если, допустим, ядерная угроза случится в период, когда из-за странного бзика Ельцина на некоторое время потеряется контроль за главной ядерной кнопкой?
Ответ был предельно красноречивым:
— А хрен его знает!
К тому времени я уже знал, что в случае ядерной угрозы между президентом, министром обороны и начальником Генштаба должен мгновенно произойти сеанс так называемой конференц-связи, в ходе которого в течение нескольких минут все трое обязаны прийти к единому решению. Исключение из этой процедуры хотя бы одного из них допускалось лишь теоретически (хотя нашей разведке было известно, что в некоторых ядерных странах, например во Франции, продолжительное время существовала дублирующая тайная схема управления Стратегическими ядерными силами, исключавшая участие в ней нескольких обязательных лиц, кроме, разумеется, президента. Но когда это стало известно в правительстве, разгорелся бурный «семейный» скандал, шум которого французские власти быстро загасили).
В России же с конца 1991 года и доныне управление президентом Стратегическими ядерными силами, некоторые его важнейшие решения по их перенацеливанию, сокращению или реформированию принимались порой в форме лихих экспромтов. Некоторые из них Б.Н. делал с подачи своих «ядерных» советников, пытавшихся помочь президенту утолить его жажду «исторических прорывов» в международных отношениях с помощью сенсационных инициатив. Тут Ельцин намного превзошел даже Горбачева, который неоднократно набирал очки у Запада, оглушая его необычайно смелыми шагами СССР в сторону радикального сокращения ракетно-ядерных вооружений (даже тогда, когда Генеральный штаб по некоторым видам сокращаемого оружия был категорически против, а его преждевременное уничтожение считал преступным).
Как и Горбачев, Ельцин не раз стремился наращивать свой международный политический рейтинг с помощью авантюрно-популистских предложений. Мне до сих пор помнится, какой мировой фурор вызвало заявление Ельцина в начале 1992 года: «Наши ракеты больше не нацелены на США». Многие в Генштабе в тот день отнеслись к этому сенсационному заявлению президента точно так же, как сыновья стыдятся своего отца, когда он вдруг ляпнет прилюдно чепуху или очевидную неправду. Наш Верховный за реальный факт не раз выдавал то, что лишь в самых общих наметках существовало в планах.
Об окончании вывода полетных заданий российских межконтинентальных ракет, нацеленных на США, на так называемый нулевой режим министр обороны П. Грачев публично объявил лишь через… полтора года. В то время, когда российский президент радостно превозносил «выдающееся и беспрецедентное» решение Кремля, американский, Билл Клинтон, отнесся к этому очень сдержанно. Когда США объявили об аналогичном шаге, он сказал:
— Это всего лишь символический жест доброй воли с обеих сторон.
В сентябре 1996 года во время поездки в штаб-квартиру НАТО в Бельгии я спросил министра обороны США Уильяма Перри, что он думает о взаимном ракетном ненацеливании между нашими странами. Он хитро улыбнулся и ответил:
— Мы не знаем, куда в действительности нацелены русские ракеты. Так же, как вы точно не знаете, куда нацелены американские.
Но сильнее всего наш президент шокировал оппонентов, когда заявил во время встречи с главами некоторых государств НАТО, что с российских ракет, нацеленных на страны альянса, «снимаются боеголовки».
