даже авиационно-артиллерийские налеты. Совсем недавно они почти двадцать минут бомбили и обстреливали с земли батарею капитана Амеличева, находившуюся у подножия Пулковских высот. Но наши артиллеристы даже в такой обстановке не прекратили огня. Батарея осталась цела. За героизм и стойкость всему личному составу были вручены боевые награды.
Первое знакомство с командующим артиллерией фронта произвело неизгладимое впечатление на весь личный состав.
После беседы Георгий Федотович предложил мне проехать с ним на огневые позиции 80-й тяжелой бригады, вооруженной 152-миллиметровыми гаубицами. Вместе с нами выехали Б. И. Кознов и начальник штаба дивизии В. В. Чернев. Встретил нас командир бригады Герой Советского Союза полковник И. Т. Петров. Еще раньше я слышал о нем немало хорошего и теперь с любопытством рассматривал статного, с приветливым, открытым лицом командира.
Мы обошли и осмотрели четыре орудийных окопа; они были оборудованы очень тщательно. Заглянули в погребки. Снаряды здесь лежали по партиям: с одинаковыми весовыми знаками и зарядами; на щитках орудий были записаны установки для открытия огня по цели, закрепленной за батареей, — все это, конечно, повышало эффективность стрельбы.
На щите одной из гаубиц виднелось множество пробоин и вмятин.
— Когда батарея стояла на окраине авиагородка, — рассказал Иван Тимофеевич, — немцы выпустили по этой гаубице около трехсот снарядов. К счастью, орудие уцелело. — И добавил, как само собой разумеющееся: — Наши батарейцы все это время вели ответный огонь.
Уехал генерал-лейтенант Одинцов уже под вечер, по-дружески распрощавшись с нами. Я тоже возвратился в свою бригаду.
Учитывая опыт бригады И. Т. Петрова, я сразу же приказал командирам полков для каждого орудия построить дзот.
* * *
Наступили безветренные, жаркие дни июля 1943 года. В один из таких дней мы с майорами Г. С. Маркухиным и М. Д. Беловым приехали в полк Л. И. Шейнина на огневую позицию второй батареи старшего лейтенанта В. И. Гореликова. Солнце палило немилосердно. Загоревшие лица солдат блестели от пота, гимнастерки на спинах покрылись солью. Огневики работали энергично, слаженно. Уже были подготовлены котлованы для четырех орудий; осталось лишь кое-где подровнять дно, застлать его досками — и укрытия для гаубиц готовы.
— Перерыв! — раздался голос командира взвода младшего лейтенанта Петра Мартынова.
Этот спокойный худощавый офицер пользовался особым расположением бойцов за смелость, умение поддержать полезную инициативу, чуткое, внимательное отношение к людям.
Бойцы отошли от котлована и, потирая натруженные руки, расположились на траве. Завязалась беседа. Поплыли в воздухе сизые струйки махорочного дыма. Правда, покурить как следует им так и не удалось. Погода внезапно, как это часто бывает в здешних местах, переменилась: подул ветер, на западе небо затянуло тучами, похолодало. Над Урицком вспыхнули молнии, прокатились глухие раскаты грома — и хлынул дождь.
— По землянкам! — скомандовал Мартынов.
У орудий остались лишь дежурные. Дождь усилился, вода кое-где просочилась сквозь перекрытия, темными змейками побежала по стенам.
Шейнин виновато развел руками:
— Не успели закончить, товарищ подполковник. Надо бы дерном выложить...
— Поторопитесь, — посоветовал я, — а то в один прекрасный день вас просто затопит.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Вновь засияло солнце. Наступила необычная тишина, которую внезапно нарушил далекий разрыв снаряда. Война напоминала о себе, она была рядом...
Мы подошли к группе бойцов, собравшихся неподалеку от землянки. Парторг батареи Е. X. Елимасов — приземистый, слегка сутулый казах, — щурясь от яркого солнца, о чем-то беседовал с бойцами. В руках он держал газету «Ленинградская правда».
Сержант Елимасов — один из лучших парторгов полка Шейнина — прошел суровую школу первых лет войны. Мы прислушались. Разговор шел о Ленинграде, блокаде, героических жителях города Ленина, ленинградской школьнице Тане Савичевой, шоферах Дороги жизни — Сапожникове, Еркмане, Васильеве, Тихонове, Кудельском...
— Вот так, ребята, — закончил беседу парторг. — И нам нельзя отставать — ведь мы теперь тоже ленинградцы. «Город Ленина — это мой город!» — так мы с вами должны считать. А сейчас главная задача — поскорее построить добротные укрытия, чтобы фашистов бить, а самим напрасных потерь не нести. Понятно?
— Молодец сержант! — одобрительно заметил Маркухин. — Знает, на что нацелить солдат.
— Пора за дело! — послышался громкий голос Мартынова.
Бойцы погасили самокрутки, заторопились к котловану. И вот уже опять замелькали лопаты, полетела земля, застучали топоры.
Так проходили фронтовые будни на батареях. В период затишья артиллеристы бригады оборудовали боевые позиции, одновременно совершенствовали свои знания, настойчиво овладевали опытом вооруженной борьбы в условиях блокады. Учились бойцы, учились командиры.
Бывалые солдаты передавали свой опыт молодым, прибывшим в бригаду в период формирования. Вся подготовка проходила под лозунгом: каждый номер должен овладеть всеми специальностями в расчете и отделении, быть готовым заменить выбывшего из строя товарища. Особое внимание на взаимозаменяемость номеров расчета обращалось неслучайно. Без взаимозаменяемости нет боеготовности ни орудия, ни взвода, ни батареи. Мы требовали от всего личного состава знать в совершенстве боевую технику. За три месяца фронтовой учебы сотни молодых воинов стали опытными артиллеристами.
В 1300-м полку сержант Бутяев, а в 1220-м полку сержант Емельянов подготовили по шесть наводчиков.
Связисты 1300-го полка Шаганов и Ганюшкин, командир отделения связи 1220-го полка сержант Засухин, связисты Завелов, Туригин, Чернышков из 1229-го полка под сильным артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем по нескольку раз в день устраняли порывы на линиях, обеспечивая бесперебойную связь между подразделениями.
Разведчики-комсомольцы 1220-го полка Пшеничников, Фандеев, Чкалов, Палагута, Пантуков, Голубятов, Харайкин, Гамиляков, работая на пунктах сопряженного наблюдения дивизионов, засекали каждый выстрел противника из миномета или орудия, с большой точностью днем и ночью вели разведку его огневых средств.
Для получения практики в стрельбе прямой наводкой из гаубиц по неподвижным огневым точкам командир дивизии поставил перед нашей бригадой задачу: в боевых условиях отработать со всеми орудийными расчетами этот вид ведения огня. Все цели, подлежащие уничтожению, должны быть согласованы с общевойсковыми командирами и их штабами, а орудия, ведущие стрельбу, — надежно прикрыты огнем стрелкового оружия, артиллерии и минометов. Стрельба прямой наводкой из гаубиц по неподвижным целям, как показал опыт, несколько отличается от стрельбы из пушек, так как дальность прямого выстрела гаубицы меньше. Поэтому приходилось вводить больше корректур в прицельные приспособления, а на это требовалось дополнительное время. Здесь нужны были особенная слаженность действий расчета, очень прочные навыки каждого номера в выполнении своих обязанностей, инициатива и высокие волевые качества командиров орудий. Наши орудийные расчеты были хотя еще и необстрелянными, но уже крепко сколоченными коллективами. Командиры и политработники всемерно поднимали авторитет сержантов, повседневно учили их искусству воспитания бойцов, умению