В промежутке между двумя всеамериканскими сезонами Торп сделал остановку в Стокгольме. Некий журналист по имени Френсис Альбертини увидел Торпа на борту лайнера, отвозившего американцев на Олимпийские игры, проходившие в 1912 году. Спортсмен покоился в шезлонге в оцепенении, приличествующем разве что питону после сытной трапезы. Все прочие члены американской легкоатлетической команды занимались усердным трудом, бегая вокруг разложенных на палубе пробковых матов под бдительным тренерским оком. Альбертини, знавший, что Торп никогда не объяснял свой успех интенсивными тренировками, приблизился к атлету и спросил: «Что вы сейчас делаете, Джим, размышляете о своем дядюшке "Сидящем Быке"[8]?» Пробудившийся Торп неторопливо открыл глаза и признался: «Нет, я практикуюсь в прыжке в длину. Я только что прыгнул на двадцать три фута восемь дюймов (чуть более 7 метров). Я думаю, что смогу победить в этом виде». И с этими словами он вновь закрыл глаза и погрузился в умственную работу.
Майк Мэрфи, один из тренеров команды 1912 года, человек, придерживавшийся древних взглядов и потому самым романтическим образом полагавший, что атлету положено тренироваться, однажды обнаружил Торпа погруженным в глубокий сон в гамаке, причем в то время, когда ему уже полагалось быть на тренировке. Мэрфи обратился с жалобой к постоянному опекуну Торпа «папаше» Уорнеру, который ответил: «Майк, не беспокойся. Все эти грошовые упражнения, которые ты придумал для Торпа, ему не нужны. Он в форме… При постоянных занятиях футболом, лакроссом, бейсболом и легкой атлетикой он просто не мог выйти из формы! И этот сон представляет собой самую лучшую тренировку для Джима». В иные времена Торп появлялся на занятиях лишь для того, чтобы осмотреть место для толчка в прыжке в высоту или длину, привязать платок к стойке чуть повыше шести футов или положить его дальше чем футах в двадцати трех от доски. После он усаживался под деревом и предоставлял волю своему воображению, обратившись к изучению оставленных им меток с закрытыми глазами.
Но как бы ни относился к тренировкам Торп, успех не разлучался с ним. Выходя на спортивную площадку, он почти всегда оказывался победителем. Для начала он победил в суровом пятиборье, выиграв в четырех видах из пяти, в том числе в прыжках в длину, а потом, пока остальные пятиборцы приходили в себя после соревнований, вернулся на поле, чтобы занять четвертое место в прыжках в высоту. Позже он оказался пятым в прыжках в длину. Потом пришло время десятиборья, в котором ему еще не приходилось участвовать вообще; более того, Торп впервые бросил копье всего два месяца назад. Тем не менее он победил в четырех видах из десяти и добился легкой победы. Когда король Густав вручал Торпу золотую медаль вместе с собственным бюстом, он воздал должное беспрецедентной победе спортсмена сразу в пятиборье и десятиборье следующими словами: «Сэр, вы самый великий атлет мира». На что Торп, как утверждают, ответил «Благодарю вас, король».
Однако подобные способности редко достаются людям безвозмездно. По счетам приходится платить. И платить Торпу пришлось очень скоро. Менее чем через год репортер одного из дешевых еженедельников, подвизавшийся в Ворчестере, Массачусетс, разжился экземпляром «Бейсбольного справочника» за 1910 год и обнаружил там слова «Дж. Торп, "Рокки Маунт"». О своей находке он доложил в Любительский атлетический союз, который, согласно правилам, воспрещавшим оплату за участие в спортивных соревнованиях, лишил Торпа золотых олимпийских медалей и вычеркнул его имя из книги рекордов, невзирая на прошение о помиловании, в котором Торп утверждал, что играл «лишь потому, что любил играть в мяч».
В течение последующих двенадцати лет Джим Торп играл в те спортивные игры, которыми и хотел заниматься, шесть лет он провел в главных лигах – в «Нью-Йорк Джайентс», «Цинциннати Редс» и «Бостон Брейвс», хотя, по правде говоря, продолговатый мяч не давался ему, – и восемь лет в составе только что учрежденной Национальной футбольной лиги, где в качестве первого президента лиги появлялся на поле по торжественным случаям.
Однако горькое чувство не оставляло его до самых последних лет жизни. Золотые медали так и не вернулись к нему[9], и Торп мог лишь заметить: «По крайней мере, они не сумели лишить меня слов короля». Не сумели и не смогли. И для многих – с медалями или без – он остается величайшим среди всех.
БЕЙБ ДИДРИКСОН ЗАХАРИАС
(1914—1956)
До 1932-го про женщин-спортсменок никто, так сказать, и слыхом не слыхивал. Однако в том самом году техасская девушка по имени Бейб Дидриксон, наделенная чертовой уймой талантов, сумела превратиться из курьеза в часть американской истории и своими трудами изменить место, отведенное женщинам в спорте.
Милдред Элла Дидриксон происходила из Бомонта, Техас. В детстве она была сорванцом, преуспевавшим в спорте лучше всех соседских мальчишек. Эта высокая и стройная девчонка, наделенная сильными руками, длинными мышцами, стройными, но сильными ногами и почти идеальными рефлексами, умела все. Она бегала, прыгала, метала, плавала, играла в кегли, ездила на велосипеде, играла в бейсбол, баскетбол, футбол, теннис, гандбол, бильярд и лакросс – и делала это лучше, чем большинство молодых людей ее возраста. И не только ее возраста. Самый пунктуальный из словесников назвал бы отпущенное ей изобилие талантов непостижимым.
Юная девица Дидриксон, получившая к тому времени прозвище Бейб, в честь другого выдающегося «Бейба» своего времени, Бейба Рата, за умение, как говорится в пословице, отправить бейсбольный мяч на целую милю, начала свою фантастическую карьеру в качестве баскетбольной звезды в «Бомонт Хай», набирая в среднем 30 очков за игру. В Бомонте ее застал полковник Мак Комбс и пригласил в свою команду «Голден Сиклонез», базировавшуюся в Далласе и финансировавшуюся Компанией по страхованию предпринимателей от непредвиденных обстоятельств. Бейб собрала в огромную сумку «все свои таланты» и переехала в Даллас, где ей удавалось выводить «Сиклонез» в финал состязаний Американского любительского союза три года кряду.
Бейб уговорила тогдашнее руководство компании учредить женскую легкоатлетическую команду. Участвуя почти во всех женских видах программы, в 1930 и 1931 годах она выиграла титулы чемпионов ААЮ в прыжках в длину, беге с низкими барьерами, метании копья и бейсбольного мяча. А потом наступил чемпионат ААЮ 1932 года, на котором Бейб Дидриксон написала, наверное, величайшую спортивную повесть всех времен.
