Мы бродили с Кренкелем по улицам гостеприимной датской столицы, с почтением останавливаясь перед памятниками старины. Хорошо смотрелись городские скверы, где в небольших прудах, никем не тревожимые, спокойно плавали белоснежные лебеди. Впечатляли магазины: масса товаров и мало покупателей - видно, не всем сладко жилось в этом городе. Удивлялись: до чего же продавцы горячих сосисок похожи на наших мороженщиков и как же много тут велосипедистов. Искали и, представьте себе, нашли мягкие войлочные туфли, без которых, как считал Кренкель, отправляться в путешествие, подобное нашему, просто неприлично. Правда, странно как-то было расплачиваться валютой за этот неказистый ширпотреб.
Норвежские шхеры. Много раз описан путь по этому водному лабиринту, на берегах которого живут соотечественники мужественного Руала Амундсена. И все же каждого, впервые идущего этим путем, покоряет своеобразие сочетаний высоких серых скал и зеленых долин, голубого неба и воды - иногда черной, иногда зеленой, а чаще такой же голубой, как небо. Путь в шхерах привлекает частой, как в кино, сменой пейзажа и немного щекочет нервы: судно идет полным ходом прямо на скалы и, кажется, неминуемо должно в них врезаться. Но в последний момент открывается недоступный неопытному глазу издали поворот водного лабиринта, следует команда: «Право (или - лево) на борт!» - скала, угрожающе надвигавшаяся на пароход, остается в стороне, а перед глазами возникает уже совсем иной пейзаж, непохожий на тот, которым ты только что любовался. Иногда «Челюскин» выходит в открытое море, и тогда бывалые мореходы говорят, что ведет он себя на волне, как настоящий ледокол{2}.
А потом был деловитый, деревянный Мурманск, где ребятишки прямо с причалов порта на нехитрую снасть, состоящую из гвоздя с куском красной тряпки и веревки, ловили здоровенную треску. Непродолжительная стоянка. Бункеровка. Испытания и погрузка на корабль самолета-амфибии.
10 августа «Челюскин» выходит в Баренцево море и берет курс на Новую Землю: впервые в истории большой грузовой пароход начинает огромной протяженности и ответственности рейс по неосвоенному тогда еще Северному морскому пути с целью завершить его в одну навигацию. К сожалению, этот рейс вообще был первым для «Челюскина»: он только что сошел со стапелей и не был испытан хотя бы в малом ледовом плавании.
Баренцево море тоже было по-летнему приветливым - относительно спокойным. Около трех дней пути - и корабль вошел в пролив Маточкин Шар. Напоминал норвежские шхеры и, как они, был красив этот пролив, но другой, более суровой красотой - теряющиеся в облаках вершины покрытых льдом и снегом гор, контрастирующая с ними черная вода и почти полное безлюдье на берегах.
Но вот и Карское море. И первые льды - отдельные, небольшие поля молодого льда. Попытка форсировать этот лед и… лопается шпангоут, гнутся стрингеры, срезается несколько и ослабевает много заклепок, появляется течь в носовом отсеке. Выясняется, что в связи с перегрузкой - на борту значительное количество угля для ледокола «Красин» - усиленная ледовым поясом часть обшивки находится ниже ватерлинии и корабль встречает льды менее прочной частью. Нужно облегчить носовую часть судна, и тогда она поднимется. Объявляется аврал: уголь из первого трюма перегружается в бункер и на корму. Работа эта идет около двух суток. Через несколько часов после окончания аврала к «Челюскину» подходит «Красин» и начинает принимать уголь. Когда он заканчивает бункеровку, нос «Челюскина» значительно поднимается и поврежденная часть обшивки оказывается над водой. Теперь судно будет встречать лед, как и положено - ледовым поясом.
Строители, которых мы везем на остров Врангеля, ставят дополнительные деревянные крепления в носовом трюме. «Красин» выводит нас на чистую воду и направляется на Диксон за пароходами Ленской экспедиции, проводку которых должен обеспечивать. «Челюскин» берет курс на пролив Шокальского, но подступы к Северной Земле в этом районе оказываются забитыми мощными льдами.
* * *
Северная Земля. Она совсем «молода»-до 3 сентября 1913 года никто не знал, что она существует. В этот день ее открыла Русская гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», возглавляемая Б. А. Вилькицким. В течение 1913-1914 годов участники экспедиции нанесли на карту очертания только южного и восточного берегов. Всестороннее, планомерное исследование Северной Земли было начато при Советской власти - в 1930 году на ближних подступах к ней, на острове Домашнем, открылась научная полярная станция.
На пустынном, заснеженном берегу небольшого островка были построены дом и склад, установлены ветряк и радиомачта. На зимовку остались четыре человека: три бывалых полярника - Г. Ушаков (начальник станции). Н. Урванцев и С. Журавлев - и новичок-радист В. Ходов.
Два долгих года они не видели людей - не приходили к ним суда и не прилетали самолеты. С внешним миром связывало североземельцев только радио. В труднейших условиях сумели они сохранить свойственную коллективу советских людей сплоченность. На борт пришедшего за ними судна они поднялись уставшие, но бодрые духом, счастливые сознанием того, что выполнили главную свою задачу - провели подробную и тщательную съемку Северной Земли, составили первую ее карту, получили представление о геологическом строении ее, климате, флоре и фауне. Не знали они тогда, наверное, что пройдут десятилетия и их работа будет отнесена к числу важнейших географических открытий века, свершенных советскими людьми.
Многое должен был знать и уметь радист этой зимовки. Отлично знать радиоаппаратуру и силовое оборудование, иначе первая же неисправность сорвет радиосвязь. Уметь посредством коротковолнового передатчика очень небольшой мощности (именно коротковолнового, потому что Ходов был радиолюбителем-коротковолновиком) обеспечить достаточно надежную радиосвязь.
В любом деле кто-то всегда бывает первым. Первым внедрять короткие волны в арктическую связь стал Кренкель. И вскоре по проложенному им пути пошли другие. Среди них - ленинградец Ходов. Оговоримся: не был этот путь первоклассной дорогой с асфальтовым покрытием. Это была ухабистая тропа со многими поворотами, и неожиданности могли поджидать человека за каждым из них. На этой тропе можно было столкнуться с неверием в короткие волны, косностью, равнодушием и даже неприязнью к «изобретателю».
В начале тридцатых годов изучение коротких волн только начиналось и не совсем было ясно - возможна ли вообще более или менее регулярная связь между Северной Землей и, скажем, Ленинградом и на каких волнах ее надо вести. Но Ходов настойчиво экспериментировал, подбирал наилучшее время и волны для связи с Ленинградом, где в помещении яхтклуба на Крестовском острове сигналы первой североземельской радиостанции, иногда еле слышные, затаив дыхание, принимали товарищи Ходова, радиолюбители-коротковолновики. И связь была. На коротких волнах, делающих первые шаги в Арктике.
