Минут через двадцать, еще жратву не разогрели, прилетают две машины. Ротный саперов и пацаны. Сразу с расспросами, что да как.... Нормально, чуваки, расслабьтесь!
Подходим....
Дуся их увидел - давай скулить, хвостом по брезенту лупит, подняться пытается. Насилу уложили. Те его жалеют, гладят, целуют... Попустило ребят, а то прилетели - суровые такие. Разговорились...
Пса зовут Дик. Дуся - это погремуха такая ласковая, от Федора хозяина. Он его с гражданки с собой на службу приволок. Сами откуда-то из под Воронежа. До дембеля - полгода, майские. Пацан уже в полку - вчера отправили. Говорят - нормально, кость цела.
Пока говорили, на посадку стала заходить "восьмерка". Это что такое? Оказалось - за Диком. Ничего себе, вот так саперы - лихо службу наладили!
Напоследок спросил про странности в характере пациента. Те ржут.
- Скажи спасибо, что половину пальцев не оттяпал! Никому голову не дает, кроме Феди. И не пытайся, даже не думай, погладить!
Бывает....
Вертушка села. Дика на плащ-палатке подняли, положили на носилки, загрузили, следом пару саперов прыгнуло на борт. "Восьмерка" в три круга поднялась до перевала, присоединилась к своей паре и ушла за скалы.
Давай, Дуся, выздоравливай...
***
Без каких-либо развлечений привели колону. В полк мы не заходили, разгрузку ждали на речке. Пустые машины прогнали тоже успешно и быстро, а в двадцатых числах декабря вернулись окончательно.
Попарились, выдрыхлись от пуза и на следующий день, под вечер, прихватив Болды, пошел я к саперам. Приходим - знакомые морды! Много моих осенников. Все рады, вовремя пришел - на картофан успеваю и на косячек, по желанию. Желания нет. Спрашиваю, где Федор. А его, оказывается, сразу в Кундуз переправили, от греха подальше. Жаль.... Ну, пошли - Дика проведаем. Снова - облом! У облома есть имя - мрачный прапорщик Трубилин, по прозвищу Труба....
Уникальный военный - персональная легенда саперной роты. Начальник питомника служебных собак, в просторечье - псарня. Редкий отморозок. Кликуха и та - самим Провидением выбрана, вместе с фамилией - под характер. Одна хорошая черта в человеке - собак любит до беспамятства. Он им и ветеринар, и учитель, и кормилец. Но с людями.... мама дорогая!
Дня через два, после прибытия в часть, прапор, знакомства ради, чуть не прикончил молодого бойца - Рыжу. Тот, напортачил со жратвой что-то и уже начал по лоханкам разливать - с пылу, с жару. А у собак, якобы, от горячего нюх пропадает и работать они после такой кормежки уже не смогут. Труба увидел это дело, молча хватает лопату и, как с алебардой - на перевес - за ним. Пацан бросает термос и деру. Говорят чуть-ли не с пол часа с ревом: "Угандошу!", он гонялся за бойцом по всему палаточному городку. Насилу успокоили. Но Рыжа больше на пушечный выстрел не приближался к псарне, а Трубилин без обиняков заявил ротному, что если этот ублюдок когда-нибудь появится возле животных, то он, гвардии прапорщик Советской Армии, не взирая на положения Устава, собственноручно нерадивому выблядку, дословно - глаз на жопу натянет.
В общем строил Труба своих саперов - без дураков. И все равно, решил я попытать удачу. Пошло с нами пару дембелей - уверяли, что с Трубой они - "в золотых".
Подходим.... Сидит прапор в беседке, читает, с понтом. Сам, что грозовая туча, насупился весь, нахохлился, надулся. Он-то сам уже в возрасте, невысокий, темненький и полноватый, не иначе, что-то южное в крови - мордень от бровей до шеи выскоблена и синюшная. Глаза тоже темные, карие, тяжелые. Зыркнул исподлобья, бровищами брежневскими повел недовольно так, но газету не убирает. Я - как пионервожатая, в жопу укушенная: "Здравия желаем, разрешите обратиться, так и так, будьте любезны и великодушны...." Короче - встал на цирлы. Трубилин что-то скупо спросил, мы ответили, после чего дедушки-саперы, не солоно хлебавши, пошли в роту, а мы с прапором - на псарню.
Дик как нас увидел, зашелся бедный. На задние встать не может - и шеей тянется, и лапу тянет, и толчется, и мордой тычет, и скулит, и повизгивает. Но не по щенячьи, лица не теряя - с достоинством, и, видно, пару минут и все - кончился порох. Даже дышать стал тяжело, язык вывалил.
Остальные собаки тем временем тоже завелись - кто хвоста дает, кто, наоборот, лает и на рабицу бросается, гвалт, шум, не перекричишь. По такому случаю выдалась нам всем прогулка за псарней...
Разговорились с куском. Хотя и тяжелый мужик, но действительно - за своих собак кому хочешь во рту поцарапает. Рассказывает про Дика с болью:
- На лапу не встает и не встанет - хана лапе. На груди - тоже непорядок. На днях шишка лопнула, гной пошел. Видать, осколок выходит.
Спрашиваю:
- Так давайте, сейчас Степана позовем, посмотрим, что сделать можно...
Трубилин посмотрел на меня, как на ребенка у которого одна ножка, короче другой и головка - вава, и говорит:
- Через день начмед заходит. Колю сам. У него уже жопки там не осталось от этих уколов, да толку-то что.... Был бы Федор...
- А Федор-то, чем поможет?
- От тоски он болеет, а не от осколков ваших... - и продолжил - а со Степаном, я и сам говорил.... - потом помолчал и, ощутимо напрягшись, сказал:
- Ты, паря, хорошо Дика зашил, молодец. Позатянулось таки все....
Ну вот, а говорили зверюга прапор....
А пацан-то наш, тем временем вытянулся на пожухшей травке и, уложив морду на лапы, блаженно зажмурившись, слушал татарский психоделик в исполнении моего нукера.
***
Так паскудно, как январь 1985 у меня ни один месяц не тянулся. До Нового года ничего особенного не случилось, если не считать двух позорных походов в Бахарак. Первый раз посидели на "точке", да не выйдя за ворота, вернулись. Второй раз прилетели, посидели-подрочили в землянках, вышли в горы, да не дошли... Новый комбат, морпехова замена, не рискнул идти на перевал. Ссыкун.... Вспоминать тошно...
Праздник встретили в карауле - обдолбились, слово "мама" не вымолвишь. Еще раз - чуть позже: рота ушла в горы, а мы, дембеля (в 85 уже не таскали нас) на радостях укурились чистоганом до галюнов. В общем - содержательно время проводили....
Одни мысли - где эта конченая замена. Перевал, естественно, облаками закрыт - вертолеты не летают. Тоска смертная...
К Дику ходил чуть ли не через день. С прапором считай, подружился. Саперы в шоке - как? Сам не знаю.... Мы то с ним только о собаках и говорили. По-моему Трубилин больше вообще ничего и ни о чем не знал, в принципе. И, более того, - знать не хотел. А об этих ущастых-языкастых, все, что хочешь. Собаки тоже, под себя от радости дули, и без слов его понимали жестов слушались.
Пацана своего лечили все время. Он и не доходил, конечно, но и заметных прорывов тоже не наблюдалось. Грудь все время нагнаивалась, на лапу он не становился, но хоть стал приставлять - уже прогресс. И все время что-то новенькое - то понос, то золотуха.
