Родилась она в селе Верхняя Иреть среди русских; там и научилась говорить по-русски. В Алари она всегда дружила с русскими женщинами и помогала им общаться с бурятками. К ней постоянно обращались за советами.
Когда в Алари в 1925 г. образовался первый колхоз, лучшим агитатором за неги стала моя мать. Если на собрании она критиковала какого-нибудь разгильдяя, то тому приходилось не сладко.
В моей памяти хорошо сохранились некоторые события детства, связанные с отцом и матерью.
Как-то ранним утром, в жгучие январские морозы, к нам в избу ввалилось семеро мужчин во главе с сыном богатея Барданая Амаланова — Тэхэ. Среди них был родственник отца Елосой. Последний приказал отцу немедленно открыть амбар.
Мы все опешили. Никто не понимал, в чем дело. Хорошо, что в это время в избе оказался дядя, который посоветовал отцу побыстрее открыть амбар.
— Ну что ж, пошли! — сказал он.
Однако незваные гости не торопились идти в холодный амбар. Теперь уже дядя настаивал на своем. И тут в присутствии десятского, сотского и понятых Тэхэ заявил, что ночью кто-то украл из их амбара две бараньи туши. Следы ведут в сторону нашей избы. Самого Нихо Тэхэ не подозревал, но, может быть, знакомые отца, ссыльные поселенцы, спрятали эти туши у него в амбаре.
Лишь теперь до моих родителей дошло, что их подозревают в краже. Перерыли весь амбар, избу и усадьбу. Ничего, конечно, не нашли. Но на этом дело не кончилось. Мама и дядя настояли на том, чтобы был составлен акт. Десятский и сотский стали уговаривать отца не обострять конфликт. Куда там! Мать закрыла дверь на крючок, дядя Василий стал у двери, и оба в один голос требовали составить акт. Но все присутствующие оказались малограмотными или вообще неграмотными. Тогда взялся за дело отец. Акт был составлен, все подписались — кто как умел.
Мать, обращаясь к Тэхэ, сказала:
— Надо искать следы вора.
— Верно! — обрадовался дядя. — Давай, Тэхэ, снимай свои валенки!
Тэхэ неохотно снял валенки, а вслед за ним то же самое сделали мои родители и дядя. Подошвы валенок тщательно измерили, и первая часть розыска на этом закончилась.
Мать с копией акта, прихватив с собой подружек, Василия и понятых, присутствовавших при обыске, направилась к Амаланову в улус Улахан. Вернулись они домой только перед обедом. И мать и дядя сияли, торжествуя победу.
Оказывается, с помощью друзей им удалось поймать вора, которым оказался… сын Барданая — Тэхэ. Следы его валенок остались возле амбара и в самом амбаре, где штабелями было сложено до полутора десятков бараньих и говяжьих туш. Там, где раньше лежали две бараньи туши, тоже видны были следы Тэхэ. Припертый к стене, он вынужден был сознаться.
У Барданая Амаланова была большая усадьба с высоким забором, наглухо отгороженная от посторонних глаз. Кроме Тэхэ, с ним никто не жил. Всем своим видом Барданай вызывал отвращение: кривоногий, сутулый, с бесцветными глазами навыкате; он чем-то напоминал гориллу. Но хозяин он был расчетливый: имел молотилку, жатку, сенокосилку, конные грабли, плуги и другой инвентарь. Все родичи и соседи были у него в долгу. В дом его захаживали женщины, или же он уезжал повеселиться в Черемхово и даже в Иркутск, не жалея на это денег. Сам Барданай в гости не ходил и к себе никого не приглашал, не пил и не курил. В Алари Барданай слыл самым жадным человеком.
Однажды он привез из Черемхова к себе на постой ссыльную — молодую интеллигентную женщину, которая была определена в Аларь на поселение.
Приехали из Черемхова ночью. Барданай устроил гостью в своей спальне, а сам ушел в комнату Тэхэ. Когда спустя некоторое время он вернулся, женщина уже спала. Барданай зажег свечу и, держа в левой руке двадцатипятирублевку-«екатеринку», полез под одеяло. Но женщина оказалась не робкого десятка, да притом еще очень сильная. Она как следует отколотила насильника и потребовала, чтобы он указал ближайший дом, где она могла бы переночевать… Барданай предложил ей наш дом, сказав на прощание:
— Деньги эти ваши. За вещами зайдете днем. Теперь мы квиты…
Женщина оделась и направилась к нашей избе. В это время у нас сидели друзья дяди и отца. Узнав о том, что случилось в доме Барданая, они решили составить жалобу в земское волостное управление. Бумагу отнес отец. Чиновники вывели Барданая из управы, но под суд он не попал, по-видимому, сумел откупиться.
Как только народ узнал, что Барданай оказался в опале, на него посыпались жалобы в управу. Он решил пока не показываться на улице, и даже Тэхэ перестал ходить на гулянки и играть в карты, опасаясь, как бы его не избили, что в Алари не было редкостью.
Ссыльная, сбежавшая от Барданая, преподавала иностранные языки. Вскоре она стала давать частные уроки детям аларских учителей, богачей и чиновников. Учительница нередко захаживала к нам и подружилась с мамой…
После истории с вором богачи нашего улуса стали косо смотреть на отца. Говорили, что он много читает и якшается с поселенцами.
Когда мать начинала, бывало, жаловаться на нашу тяжелую жизнь, отец отвечал ей:
— Если бы все балаганские буряты были богатыми, а только мы бедными, вот тогда можно было бы кричать караул!
Все наше хозяйство состояло тогда из одной лошади да двух коров с телками. В те времена просуществовать с таким достатком семье из пяти человек было очень трудно.
Когда я пошел в школу, отец стал уже разговаривать со мной как со взрослым.
— Я, — говорил он, — бедняк-однолошадник. Деньги на жизнь зарабатываем мы вдвоем — я да мать! Иногда приходится залезать в долги к купцам да к своим, местным богачам. Пока они не отказывают, а что дальше будет — увидим. Наша мать — молодец. Зарабатывает не хуже любого мужчины, мастерица на все руки. Будем помогать тебе учиться, пока не встанешь на ноги. Правда, не знаю, сможешь ли ты продолжить учебу, — конечно, не в Иркутске, но хотя бы в Черемхове.
Помню, в те времена у бурят женщину вообще не считали за человека. Поэтому мне казалось странным слышать такие слова отца о матери. При встрече после обычного приветствия всегда справлялись, сколько у вас детей и сколько из них албата (буквально: податных, т. е. мальчиков). Дочери же во внимание не принимались.
Само слово «албата» уже говорило о значении родившегося в семье мальчика, ибо он сразу же наделялся землей.
Буряты гордились своими сыновьями, рождение же девочки никого особенно не радовало. У моей матери была дальняя родственница, которая имела четырех дочерей. Когда родилась пятая, вернувшийся с работы муж, узнав об этом, уехал, даже не взглянув ни на разрешившуюся от бремени жену, ни на новорожденную.
