И действительно, не подающий признаки жизни юноша выглядел как мертвый, у него практически не было ни пульса, ни дыхания. Кто-то вызвал врачебную карету, и врач сказал дебелой даме: «Да, фрау, ваше предположение верно, он мертв». Толпа разошлась, а паренька отвезли в… морг, в обычное пристанище всех усопших.
Только несколько позже он узнал, что ангелы на небесах пока не готовы к встрече с ним, потому что он вовсе не умер, а «просто» впал в каталептическое состояние, то есть кому. Причина нам уже известна: хроническое недоедание, непосильный труд, невозможность нормально поспать, отсутствие элементарных бытовых удобств.
И быть бы ему облаченным в «деревянный костюм» и похороненным на кладбище для безродных, если бы не везение.
А явилось оно в виде молодого врача-практиканта Отто, который был не только добросовестным студентом, но и вдумчивым, а порой и въедливым практиком. Зайдя в анатомический зал, он начал щупать пульсы, шейные артерии и осматривать слизистые у находящихся там покойников. Сопровождающая его медсестра видела, что он при каждом осмотре кивал головой – мол, все ясно: человек мертв – и никаких гвоздей, как говорится.
Но вот Отто подошел к упавшему на улице пареньку, лежащему среди прочих на столе в морге. Проделав с ним аналогичные манипуляции, он не кивнул головой, а напротив, качнул ею из стороны в сторону, что немало удивило медсестру.
– Что такое, доктор? Вы в чем-то сомневаетесь?
– Да нет, голубушка, я не только не сомневаюсь, но и уверен: этот молодой человек жив. Вот только спит он уже несколько дней, а я, к сожалению, пока не могу ему помочь. Ну да ничего, мой учитель профессор Абель, не сомневаюсь, вернет его к жизни.
Очнувшийся Вольф увидел склонившего над ним благообразного человека в белом халате. Мужчины молчали, как бы присматриваясь друг к другу.
И тут Вольф произнес:
– Профессор Абель, я вас очень прошу: не отправляйте меня ни в полицию, ни в приют… Я не хочу этого, ну пожалуйста!
Да откуда ты взял такое, я ведь ничего не говорил? – и тут знаменитый профессор Абель прикусил язык, ошеломленный услышанным. Ведь он, действительно, сейчас как раз раздумывал над тем, куда бы ему определить воскресшего покойника. Самым подходящим местом для него был бы приют, ну а пока – полицейский участок.
– Да, профессор, вы не говорили вслух, но ведь думали об этом, не так ли?
Видимо, это был первый случай в практике известного врача, когда усопший смог не только ожить, но и проникнуть в его собственные мысли. Он понял, что необычного «покойника» ждет большое будущее, и решил взять над ним шефство.
– Где ты живешь, Вольф?
– Да нигде, профессор, так, скитаюсь по улицам и подрабатываю то здесь, то там, а что?
– А то, что я приглашаю тебя жить у меня – ты будешь накормлен, напоен и, без сомнения, многому научишься!
Восторгу юноши не было предела! Судьба наконец-то улыбнулась ему: ведь сам доктор Абель, известный психиатр и невропатолог, принял участие в его судьбе!
Так началась новая жизнь. Профессор знакомил Вольфа с основами психологии, психиатрии, рассказывал о гипнозе, телепатии, учил, как угадывать мысли человека на расстоянии и отдавать приказания – опять же мысленно.
Вместе со своим другом, профессором Шмидтом, он устраивал ученику проверки. Помощником и индуктором (проводником мыслей) часто выступала жена Шмидта. Особенно запомнился Мессингу такой опыт. Он выходил из комнаты, а мужчины прятали в самую глубину печки, обложенную плиткой, монетку. Достать ее он должен был не изнутри, а снаружи, то есть разбив молотком именно ту плитку, под которой и находилась монетка. Вначале начинающий медиум точно в положенном месте через отверстие доставал «клад» с открытыми глазами и держась за руку проводницы, потом – лишь с повязкой, а еще после нескольких тренировок – и с завязанными глазами.
В результате двухлетнего упорного труда под руководством Абеля он стал дисциплинированным, уверенным в себе, мог собрать волю в кулак и контролировать свои эмоции, мысли и желания. Ему под силу было также сознательно приводить свой организм в состояние каталепсии, приостанавливая все его жизненные функции, отключать собственные болевые рефлексы – да много чему научил его профессор!
– Но не задирай нос, мой юный ученик! Тебе многое дано, но многое и спросится. Постоянно тренируйся, общайся с людьми, учись…
Как известно, теория без практики мертва, и через некоторое время по совету учителя юноша начал применять свои познания, прогуливаясь среди людей и «слушая», о чем они думают.
Так, постояв несколько секунд возле женщины, торгующей на рынке, он посоветовал ей не беспокоиться о доме: мол, там все будет хорошо, дочка и корову подоит, и другие дела по хозяйству сделает. А мужчине, продающему козу, он сказал:
– Напрасно вы, уважаемый, грешите на своего соседа. Отдаст он вам долг, правда не сейчас, а чуть позже.
Ошеломленный торговец пристал было к парню с расспросами, откуда ему это известно, но тот отмахнулся, пояснив, что живет по соседству и слышал об этой истории.
Но плачущую старушку на паперти начинающий прорицатель, к сожалению, успокоить не мог:
– Ваш сын, бабушка, серьезно болен, готовьтесь к худшему…
Наконец настало время, когда профессор понял, что больше ничему научить Вольфа не сможет, и стал задумываться о его дальнейшей судьбе.
Абелю юный медиум был обязан не только своими многочисленными знаниями, умениями и навыками, но и дальнейшем трудоустройством. Знакомый профессора импресарио Цепельмеистер устроил его в берлинский паноптикум, представлявший собой разновидность цирка.
Кого здесь только не было! На входе расположился безрукий мужчина. Пальцами ног он ловко тасует карты, скручивает и прикуривает папиросы. А может по желанию зрителя за отдельную плату нарисовать его портрет, сходство – поразительное!
Две сросшиеся боками молодые дамы вовсю кокетничают с мужчинами и рассказывают веселые истории. А вот еще одно диво: женщина среднего роста, хрупкого, изящного телосложения, с тонкими чертами лица… Словом, во всех отношениях привлекательная мадам, если бы не… огромная борода!
Публика во все глаза смотрит на всех этих уродцев, кто смеется, кто испытывает жалость и сострадание к несчастным… Но никто не торопится уходить: ведь они еще не видели самого главного артиста – чудо-мальчика, лежащего в хрустальном гробу. Афиши называли его «гвоздем программы», и всем было любопытно узнать, что же это за «гвоздь», чем он интересен.
Выглядел наш герой совсем как настоящий покойник: бледное, словно неживое, лицо, скрещенные на груди руки. Желающие могли подойти поближе и пощупать пульс, некоторые подносили к его губам зеркальце – нет, пульс не был слышен, а зеркальце нисколько не запотевало. А наиболее смелые могли даже потрогать руки и ноги у лежащего в гробу: они были холодными и твердыми, как и должно быть у мертвого тела.
