Пол вспоминает: «Джон брал аккорды для гавайской гитары, которым научила его мама, и пел песню Дела Викингса «Come Go with Me to the Penitentiary», хотя и не знал слов. Записей этой песни ни у кого не было, ведь мы слышали ее только по радио». Джон в клетчатой рубашке, со спадавшей на лоб челкой отрабатывал манеру держаться на сцене. «Играя, Джон вертел головой по сторонам. Позже он сказал мне, что впервые попытался по реакции публики определить, как лучше держаться на сцене - дергать плечами или вообще не двигаться».
Техника исполнения у Джона тоже отсутствовала. Народу, собравшемуся там и одетому по-праздничному, гораздо интереснее было участвовать в лотерее или бросать мяч в корзину, нежели наблюдать за дергающим плечами молодым Джоном Ленноном, готовым вот-вот свалиться со сцены, что было вполне реально, учитывая количество выпитого им пива. Но, поскольку музыка рок-н-ролла в то время уже захватила Пола, ансамбль произвел на него впечатление. Он говорил: «Сумасшествие рок-н-ролла захлестнуло меня» - что, впрочем, относилось к большинству западной молодежи. И если Полу чего-то и хотелось в тот момент, так это поскорее уйти оттуда и играть самому.
После выступления ансамбля Пол подошел к ним познакомиться. От шестнадцатилетнего Леннона разило спиртным. Пол попросил гитару и показал участникам ансамбля, как ее следует настраивать. Он также показал, как играть песню Эдди Кокрэна «Twenty Flight Rock», которую напряженно разучивал по вечерам в отведенное для выполнения школьных домашних заданий время. Затем Пол спел ее и любезно записал слова песни Леннону, а потом исполнил «Be Вор А Lula» Джина Винсента и указал ребятам на слова, которые они пели неправильно.
Поощряемый вниманием слушателей, он спел несколько песен Литтл Ричарда, подражая его пронзительной манере исполнения. Маккартни знал слова двадцати пяти песен в стиле рок, которые он заучивал, прослушивая пластинки (78 об/мин), а не во время случайных передач по радио. Первой пластинкой, которую он приобрел (впоследствии он их начал собирать), была «Be Вор A Lula».
Леннон восхитился и одновременно насторожился. «Куорри мен», был его ансамблем, он являлся в нем ключевой фигурой. Собирался ли он приглашать Маккартни в ансамбль и, возможно, бороться с ним за лидерство? «Я подумал: что будет, если я его приглашу? - вспоминал Леннон. - И решил, что если уж приглашу, то сразу поставлю его на место».
Но Маккартни был хорош, очень хорош по меркам праздника в саду приходской церкви в Вултоне и Леннон ушел, чтобы обдумать этот вопрос. И он принял решение, которое оказалось правильным, хотя тогда, летом 1957 года, никто и представить себе не мог, насколько правильным и значительным оно окажется.
Спустя две недели друг Леннона Пит Шоттон, чья мать продавала в церкви Святого Петра билеты на выступление ансамбля «Куорри мен», случайно встретил Маккартни, приехавшего на велосипеде в Вултон. От имени Джона Леннона он предложил Полу Маккартни вступить в ансамбль, и Пол согласился. Так родилось самое значительное в истории рок-музыки партнерство.
И как, к сожалению, показали дальнейшие события, у этого дуэта было очень мало общего. По словам Питера Брауна, Маккартни «с уважением и почтением относился к старшим», с присущим его отцу чувством ответственности относился к законам, с решительностью, унаследованной от матери, «работал над собой». Леннон, неблагополучный ребенок из распавшейся семьи, был грубым, жестоким, не признавал авторитетов, был слишком тщеславным, чтобы носить очки, без которых очень плохо видел, упрямый бунтарь, затевавший беспричинные раздоры. Отец научил Маккартни не насмехаться над несчастными, а Леннону это доставляло удовольствие.
Казалось, единственное, что их объединяло, - так это всепоглощающая страсть к рок-н-роллу. И в те однообразные, полные скуки дни 50-х годов, когда молодежь вроде Леннона и Маккартни мало чем интересовалась, этой страсти было вполне достаточно, чтобы объединить их. Это был союз людей противоположных по характеру, но подсказанный эмоциональной потребностью и окончательно закрепленный коммерческим интересом. Этот союз провел их по всему миру, привел в каждый дом, где были радио, телевизор, магнитофон или просто стена с фотографиями. Однако этот союз привел их обоих и к эмоциональному опустошению. Это был брак по расчету, который сделал их богатыми, но еще долгое время после его расторжение оставшийся в одиночестве Маккартни ощущал это эмоциональное опустошение.
По мнению одного из их ближайших советников, это был неизбежный союз, продиктованный временем и обстоятельствами. Питер Браун говорит: «Можно выбирать друзей, но не семью, и они не выбирали друг друга, это просто произошло само по себе».
Вечером 18 октября на танцах в клубе консервативной партии, расположенном в «Нью-Клабмур-холл» на Бродвее в Ливерпуле, состоялся первый сценический дебют Пола Маккартни в составе ансамбля «Куорри мен». После выступления Леннон слушал, как Маккартни исполнял мелодии собственного сочинения. Это было откровением для Джона, который до этого времени никогда не пытался положить свои стихи на чужую музыку, предпочитая сочинять собственные мелодии.
Впоследствии, уже спустя много лет после их разрыва, сопровождавшегося взаимными нападками, Маккартни говорил: «Мы с Джоном очень подходили друг другу». И их перебранки, которые Пол называл «элементами соперничества», были очень важной составной частью творческого сотрудничества.
В этот вечер Маккартни исполнил песню, которая называлась «I Love My Little Girl». Пол говорил: «Это была самая первая песня, которую я написал. Она была очень наивной, и в действительности я написал ее только потому, что слово «curl» рифмовалось со словом «girl».
Тут он, пожалуй, грешит против истины, потому что именно мелодия, а не стихи была слабой и избитой. Маккартни не являлся воплощением ливерпульского Моцарта, который написал свою первую симфонию в возрасте шести лет. Один из величайших поп-композиторов нашего века делал еще только первые шаги. Конечно, рифмы типа «curl» и «girl» не выдерживают сравнения с более поздними рифмами, такими, как «Michelle» и «my belle». (Спустя двадцать пять лет Маккартни сам будет говорить об этом: «На самом деле для того времени это было не так уж и плохо, тогда и без нас хватало очень слабых стихов. В конце концов, это было только начало, а после знакомства с Джоном все изменилось, и я, отойдя от этих стихов, начал работать в совершенно ином направлении».)
Но это было совсем не то направление, которое мог одобрить пятидесятитрехлетний вдовец Джим, Маккартни. После смерти жены ему предстояло воспитать двух сыновей-подростков, получая при этом жалкие восемь фунтов в неделю. «Я очень тоскую по своей жене, ее смерть потрясла меня», - говорил он. Джим был полон решимости поставить сыновей на ноги. Его сестры Милли и Джинни как могли помогали ему, приходили наводить порядок в доме и, когда позволяли собственные дела, встречали мальчиков из школы. И все-таки Джим Маккартни растерялся, очутившись после смерти жены в такой ситуации.
