Муж, однако, был другого мнения. Вернувшись домой и увидев, что птичка вылетела из клетки, он обрушился на жену и в неистовстве кинулся в церковь Св. Дамиана, где, как ему сообщили, укрывался сын.
На этот раз Франциск чувствовал за собой право служить Господу, поэтому не стал скрываться и вышел, прямо глядя отцу в лицо:
— Отец, я не боюсь твоего гнева. Вяжи меня, избивай, запирай меня в темницу, делай, что хочешь: какую ты ни придумаешь муку, я с радостью пострадаю из любви к Иисусу.
Голос Франциска звучал по-новому, он смотрел твердо, как полководец.
Мессер Пьетро, онемев от такой дерзости, чуть не лишился рассудка и в ярости побежал к консулам. Угрожая отречься от сына и лишить его наследства, он втайне рассчитывал, что тот, испугавшись, сделается послушным. Ему казалось, что поступкам сына нет никакого оправдания. Он считал, что сын просто обуян злобой и черной неблагодарностью.
Но Франциск не согласился предстать перед консулами: он заявил, что гражданский суд не имеет права судить его в таком деле, и обратился к суду церковному.
Епископом был в ту пору настоятель церкви Св. Руфина Гвидо II, о котором сохранились воспоминания как о твердом и отечески благожелательном пастыре.
Выслушав жалобы мессера Пьетро и защитную речь сына, Гвидо тотчас вынес ясное решение:
— Ты, мессер Пьетро, не имеешь права мешать сыну следовать по пути, назначенному Господом, посему отступись от своих суровых намерений. А ты, Франциск, если и вправду хочешь следовать Господу на пути к совершенству, откажись от всего. Такова Его заповедь.
Тогда юноша сбросил с себя всю одежду и остался в одной власянице. Подобрав одежду с земли, он бросил ее потрясенному отцу:
— Слушайте, — воскликнул Франциск, — до сей поры я звал отцом Пьетро Бернардоне, но я желаю служить одному Господу, и я отказываюсь от всего имения отца и от одежды, которую от него получил. Отныне я могу с уверенностью говорить: «Отче наш, сущий на небесах».
Живое сочувствие охватило толпу. Тронут был и сам епископ. Своей мантией он прикрыл наготу юноши. Всякая связь с миром и с плотью оборвалась. Франциск нищим вступал в служение Господу.
Пьетро Бернардоне стоял как оглушенный. Не того он ждал, ему не надо было ни денег, ни одежды, он хотел своего первенца, которого, несмотря ни на что, все еще сердечно любил. Он явился на церковный суд, надеясь властью епископа вернуть сына к послушанию, и вот все погубил.
Бедный мессер Пьетро! Впервые его расчеты не оправдались.
Он отправился назад в лавку, сердце его изнывало от муки.
По-видимому, жизнь его была недолгой: второй его сын Анджело указан в книге записей Ассизи за 1215 год под именем не отца, а матери: Анджело ди Пика.
Глава VI,
в которой рассказывается, как св. Франциск по дороге в Губбио столкнулся с разбойниками и как дошел до монастыря Св. Верекундия.
Весна 1207 года. Природа понемногу просыпается, нежная зелень уже покрывает просторы долины Сполето, пробивается вдоль ручьев и тропок. Среди скал горы Субазио зацветают фиалки, набухают почки терна, наполняя воздух лесным ароматом.
Обновляющаяся мать-земля купается в лучах солнца. На горных вершинах, как чистый кристалл, сверкает последний снег.
Однажды утром Франциск вышел из города. На нем был длинный плащ с крестом на спине, под плащом власяница, терзавшая тело.
Но душа его была исполнена радости.
Бабочка, покинув кокон, выпорхнула; опьяненная солнцем и благоуханием, она выписывает круги над землей.
Долиной Франциск дошел до реки Кьяшо, откуда берегом двинулся к ее истокам у Губбио, на склонах горы Инджино, "облюбованной блаженным Убальдо".
Пройдя долину Вальфаббрика и поднимаясь дальше в гору, он дошел до Каприньоне, местности, скрытой среди пещер и лесов, — излюбленном убежище разбойников и лихих людей. На пути Святой распевал хвалебную песнь на провансальском наречии.
Внезапно из зарослей выскочили три разбойника:
— Ты кто такой, что распеваешь на дороге?
— Я — вестник великого Царя, — твердо отвечал Франциск.
— Вот так вестник, да в какой пышной одежде!
И бросили его в ров, полный снега. Но Франциск не пал духом. Выбравшись из рва, он вновь безмятежно пустился по дороге.
Снег постепенно таял под весенними лучами, река на глазах набухала, создавая заторы и разливаясь.
По этой причине и вдобавок чувствуя, что от голода совсем свело желудок и нужна одежда, которая бы получше защищала от холода, Франциск постучал в ворота ближайшего монастыря — то был монастырь Св. Верекундия в местности, ныне называемой Валлиндженьо.
Увидев его в таком жалком виде и в рубище, монахи не больно-то ему поверили и отправили на кухню заработать немного похлебки.
Печальные то были дни: его чурались, с ним не говорили, никто не отделил ему, изголодавшемуся, хлеба и, что самое тяжкое, никто не подал ему, чем прикрыть наготу. Все опасались, что имеют дело с одним из тех недобрых людей, которыми кишела местность.
Не выдержав, исстрадавшийся Святой пустился в Губбио.
***
Случившееся не должно нас удивлять: все это дела человеческие, тем более, что относятся к временам, когда насилие и нравственное убожество (как, впрочем, и материальное) были не меньше, а может и больше нынешнего.
Но, рассказывает летописатель, когда через несколько лет слава Святого распространилась сначала по Умбрии, а потом по всей Италии, аббат монастыря Св. Верекундия, вспомнив, как плохо обошлись в монастыре с Франциском, безутешный явился к нему и испросил у него прощения за себя и за своих монахов.
Переполненный любовью, св. Франциск без труда простил их. После этой встречи между монахами св. Верекундия и братьями св. Франциска даже зародилась дружба — столь глубокая, что продлилась на многие годы и после кончины Святого.
Об этой дружбе можно заключить хотя бы из того, что однажды, когда св. Франциск пожелал провести капитул из трехсот братьев при монастыре Св. Верекундия, аббат вместе с монахами снабдил их пропитанием, простым, но обильным, сообразно той бедности, которую так возлюбил св. Франциск. Милосердием монахов братья получили "овсяной и ржаной хлеб, сорго, бобы, горох и чечевицу, а слабейшие в придачу — яблочное вино пополам с водой".
Мало того. Рядом с монастырем произошли два случая, которые стоит пересказать, очень уж они в духе "Цветочков святого Франциска".
Однажды вышло так — о чем рассказывает и Фома Челанский, — что одна овца ночью разрешилась в хлеву ягненком. Увидела это одна свирепая свинья, накинулась на него и закусала до смерти. На следующее утро встают люди, видят мертвого ягненка и понимают, что в преступлении повинна та свинья.
