было быть то, что им нравилось. Гнет такой ответственности был для меня невыносим.
Неудивительно, что я совершил несколько ошибок. Во‐первых, меня отчитали за то, что в яркий пакетик в качестве подарка я положил ролики для удаления ворса. Их я, в свою очередь, получил в подарок на Рождество в прачечной, неподалеку от моего офиса. (Ну, поймите, я это сделал от отчаяния!) Ручки и маленькие безделушки, полученные от продавцов, которые заходили ко мне в офис перед Рождеством, тоже были встречены скептически.
Еще пару лет назад моя младшая – Рейчел – с восторгом раскрывала пакетики, адресованные ей, и, совершенно счастливая, могла играть с такими безделушками целый вечер. Но теперь она подросла и начала сравнивать свои подарки с тем, что получили два ее старших брата. Ей не нужны были их машинки и фигурки солдатиков, но это должно было быть что‐то сопоставимое.
Все это достигло апогея на восьмой Хануке Рейчел. Первым свой подарок открыл ее брат Ли. Он получил симпатичную маленькую игрушку, которая ему очень понравилась. Настала очередь Рейчел. Ей досталась игра в слова на карточках. Когда она открыла коробку, у нее сделался озадаченный вид, поэтому я объяснил ей, что это веселая и полезная игра, которая поможет ей выучить правописание и пополнить словарный запас. Подытоживая, я сказал, что она «познавательная». Но как только это слово слетело у меня с языка, я понял, что совершил ошибку. В этот момент на лице дочери отразилось выражение чистого всепоглощающего горя. В слезах она выбежала из комнаты.
Я нашел Рейчел в гостиной. Она сидела в большом плюшевом кресле и рыдала. Я посадил ее к себе на колени, а она уткнулась головой мне в плечо, продолжая лить слезы. Я очень ласково спросил ее, что случилось, почему она так отреагировала. Дочь подняла голову и посмотрела на меня с очень серьезным выражением лица, и в этот момент мы поменялись ролями. Она, как взрослая, рассудительно и немного снисходительно объяснила мне, как ребенку, в чем заключалась проблема.
– Папа, как же ты не понимаешь?! Подарки должны быть веселыми. Ли получил игрушку, а мне досталось что‐то познавательное. Ты только послушай, как это звучит: познавательное!
Потом она пожурила меня за то, что я всегда приносил ей либо познавательные, либо полезные подарки. А еще (она, видимо, решила высказать мне все свои претензии по поводу моего к ней отношения) я всегда заставляю ее есть здоровую пищу. Особенно, оказывается, ее огорчил мой недавний запрет на сладкие хлопья.
– Ни один родитель в округе так плохо не обращается со своим ребенком! – Рейчел подняла указательный палец и даже немного погрозила им, как делала в минуты проявления величайшего негодования.
По мере изложения обвинений ее возмущение все возрастало – не только из‐за тщетности попыток объяснить что‐то настолько простое невежественному папе, но и из‐за несправедливости происходящего. Она едва не потеряла самообладание, но тем не менее смогла изложить проблему и решение двумя короткими предложениями. Она высказалась, глядя мне прямо в глаза.
– Папа, очнись! Все соседи питаются хлопьями!
Сказав это, она, удрученная несправедливостью ситуации, расплакалась снова. Я крепко прижал ее голову к своему плечу, чтобы она не видела, что я смеюсь, и мы некоторое время так сидели, пока она пыталась унять слезы, а я – смех. Когда я, наконец, смог говорить, я заверил ее, что отныне буду стараться лучше.
Рейчел меня простила и уже спустя полчаса прыгала на диване в гостиной, совершенно позабыв про недавние слезы. А у меня впереди был год, чтобы придумать, что бы такое подарить моей разумной дочери, которой не нравятся познавательные подарки и которая обожает хлопья.
Кстати, не знаете: есть ли кукольные домики из хлопьев или придется самому делать?
Роб Голдберг
Рождественский подарок на день рождения
Яблоки от яблони недалеко падают: все добрые деревья приносят добрые плоды.
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН
Я – не большой любитель делать сюрпризы на Рождество, что‐то придумывать, до последнего держать интригу и с замиранием сердца ждать реакцию, когда люди разворачивают мой подарок. И своим взрослым сыновьям я обычно дарил или деньги, или подарочные карты. Соглашусь: не очень романтично, зато практично. Морган и Грэм наверняка лучше знают, что им нужно, а я готов финансировать их желания. Сыновья принимали все это с благодарностью, пускай и без удивления или восторга.
Но однажды я решил изменить своей традиции. И подтолкнул меня к этому старый семейный фотоальбом, который отыскался на антресолях в гараже. С пожелтевших страниц на меня смотрело мое детство, детство моих родителей и моих детей. На первой карточке, которая попалась мне на глаза, был запечатлен день рождения моего племянника. И на первом плане красовался торт на большущей цилиндрической подставке. Я вспомнил, что у нее была заводная платформа, которая вращалась, играя мелодию «С днем рождения».
Моя мама доставала ее каждый раз, когда кто‐то из внуков праздновал день рождения в доме моих родителей. И мой старший сын – Морган – каждый раз как завороженный наблюдал за тем, как традиционный мамин шоколадный торт вращался по кругу.
Лицо малыша сияло не хуже свечей, пока вся его семья пела «С Днем рождения» под аккомпанемент подставки для торта. Так продолжалось много лет, и Морган неизменно замирал и с восторгом смотрел на кружение торта.
Моя мама умерла, когда Моргану было четырнадцать лет, и подставка перестала работать вскоре после этого. Очень жаль. Мне тоже, как и сыну, нравился этот семейный ритуал.
Теперь Моргану 37, но, оказывается, он хранит теплые воспоминания о своих днях рождения в бабушкином доме. Несколько лет назад сын признался мне, что очень скучает по музыкальному вращающемуся торту и по своей бабушке. И я его понимаю.
И вот как раз перед рождественскими праздниками меня осенило: ведь такое архаичное приспособление вполне может найтись на интернет‐аукционе. К моему большому удивлению, полностью рабочая модель, точно такая же, как у моей мамы, продавалась там всего за девятнадцать долларов. Я сразу же поставил на нее деньги. В течение следующих нескольких дней я периодически заглядывал на сайт – моя ставка по‐прежнему оставалась самой высокой. Однако за пару дней до конца аукциона кто‐то поднял ставку до двадцати пяти долларов. Видимо, парень из какого‐нибудь провинциального городка испытывал такую же ностальгию, сидя перед экраном своего компьютера. Но он – сам того не зная – ставил под удар мою затею. Я решил, что никто не осмелится заплатить за нее больше пятидесяти долларов, поэтому поставил пятьдесят
