— Лобовая атака, огонь!
Все восемь «яков», словно огромным гребешком, прочесывают строй бомбовозов. Он редеет на глазах. Несколько машин падают на землю, остальные сбрасывают бомбовый Груз на свои войска.
Проскочив первую волну, бьем по второй. А вот и «мессеры»… Из передового КП слышу голос генерала А. В. Бормана:
— Молодец, Степаненко! Действуешь правильно. Бей в лобовую… Не допускай их к переднему краю.
В первой же лобовой мы сбили три «мессера». Один — я, два других — Куницын и Лещенко. Мы продолжаем схватку с истребителями. Андреев, Бабин и Куницын берут в клещи еще одного и вместе сбивают.
Слышим довольный голос генерала:
— За отличные действия по отражению массированного налета авиации противника объявляю всем летчикам благодарность.
Получить поощрение в воздухе — большая честь. Окрыленные, мы готовы драться еще лучше.
Садимся, заруливаем в капониры. Настроение отличное. У командного пункта нас поздравляют товарищи. Еще бы! В одном бою сбито четыре машины противника. Вторая лобовая атака, правда, была менее удачной, помешали «мессеры». Вышла небольшая промашка. Группе Шмелева следовало бы вылететь не второй по очереди, а первой и сковать боем истребители врага. Это дало бы нам возможность беспрепятственно расправиться с бомбовозами.
Бодро шагаем к землянке, гордые от сознания отлично выполненного задания.
Но вот с востока к нашему аэродрому идет неизвестный Ла-5 в сопровождении четверки «яков».
— Я «Дракон», прошу посадку, — слышится запрос по радио.
Кто в такое время может перелетать с аэродрома на аэродром в непосредственной близости от переднего края, где с рассвета и до заката не стихают бои? Вопросительно переглядываемся друг с другом.
«Чей же это позывной?»
Кто-то догадывается:
— Хозяин неба прилетел. Сейчас будет классическая посадка, обратите внимание…
Издали доносился, нарастал, становился резче и мощнее гул моторов. Вот уже шасси коснулось летного поля, машина бежит, подминая под себя зеленый ковер травы.
— Вот это почерк, — восторженно говорит майор Шмелев.
— Кто это? — спрашивает Миша Погорелов.
— «Дракон» — позывной командира корпуса, — объясняет Илья Шмелев. — В тридцать седьмом году старший лейтенант Савицкий командовал звеном. Прошло немного времени и ему доверили эскадрилью, затем полк. В сорок первом майор Савицкий был назначен командиром авиационной дивизии. Его самолет узнают в воздухе не столько по бортовому номеру, сколько по чистоте полета, умению пилотировать. Делает он это, можно сказать, артистически.
Когда Ла-5 подрулил, подходим к нему. В самолете оказался действительно Е. Я. Савицкий, командир корпуса, прибывшего с Дальнего Востока на пополнение авиационной группировки на Кубани. Этому событию мы очень обрадовались. Всяких командиров видели — полковых, дивизионных, но чтобы на боевом самолете летал сам командир корпуса?
Механики быстро поднесли стремянку. Но генерал Савицкий, как заправский спортсмен, легко соскочил на землю и пошел навстречу летчикам. С улыбкой пожал всем руки, представился.
— Вот, прибыл выяснить, как тут обстоят дела. Может, нужна вам помощь? — прищурился с хитрецой.
— От помощи кто откажется, — приняв стойку «смирно», улыбнулся Шмелев. — А насчет успехов и дел — сейчас как раз собрались на разбор.
— Это интересно, послушаю, — сказал генерал. — Если не возражаете…
И после разбора Евгений Яковлевич долго расспрашивал летчиков, как ведет себя противник в воздухе, каков состав его группировок, что нового в нашей тактике. По всему было видно: Савицкий прилетел сюда не на «смотрины». Не иначе — собирается вводить в боевой строй молодых ребят-дальневосточников.
Под вечер мы получили приказ сдать свои самолеты представителям боевой части генерала Савицкого и убыть в тыл для отдыха и пополнения.
Итак, прощай, Кубань! Здесь, над благодатной землей, в жестоких воздушных схватках сложили головы наши товарищи: старший лейтенант А. Д. Родин, младший лейтенант С. Д. Шмалий, старший сержант Н. К. Мартьянов. Мы тяжело переживали утрату боевых друзей, с которыми прошли путь от Ельца и Сталинграда. И вечным памятником им будет более тысячи уничтоженных вражеских самолетов, чистое небо над городами и селами земли кубанской.
Перебазировавшись под Рязань, полк получил новые, более совершенные самолеты Як-9 с 37-миллиметровой пушкой, способной свободно пробивать верхнюю броню немецких танков. Понятно, что одного такого снаряда достаточно, чтобы развалить любой вражеский самолет. Мы гордились своей, техникой, испытывали ее в воздухе, пристреливали пушки и вели учебные бои. С пополнением прибыло много молодых летчиков. Нам предстояло в короткий срок обучить их материальной части, основательно подготовить к предстоящим нелегким сражениям.
Вдохновленные победами под Сталинградом и на Кубани, мы прочно верили в свои силы и возможности и готовы были драться с любым по численности противником. С огромной, неиссякаемой энергией работал и наш инженерно-технический состав. Кто посчитает, сколько бессонных ночей провели механики и оружейники у самолетов, осуществляя ремонт, заправку машин, пополняя боезапас!
Когда на партийном собрании, обсудившем ход подготовки личного состава и материальной части, секретарем парторганизации эскадрильи был избран механик моего самолета старшина Михаил Павлович Борисовец, я очень гордился этим и был рад за него.
Михаил еще до войны немало послужил в различных подразделениях. Отличный авиационный специалист, а, главное, внимательный к людям, честный, справедливый, по-настоящему душевный человек. Ко мне относится с братской любовью и заботой. Работает легко, с выдумкой. Как-то прихожу к самолету, а его не узнать: на фюзеляже машины изображен… Геббельс в виде этакого брехунца в коротких штанишках и с микрофоном в руке. В страхе корчится он перед преследующим его по пятам тигром. Отдельно сверху — красные звездочки, обозначающие количество сбитых самолетов противника. Я согласен с Борисовцом. Это, по сути, убедительный политический плакат большой мобилизующей силы. Он обращен и ко мне. С меня теперь и спрос больше. Надо бить врага еще крепче, без всякой пощады и не попадать ему на прицел.
— Уверен, товарищ командир, — улыбается Борисовец, — что у фашистов не найдется летчика, который может сбить вас. Я за этого тигра ручаюсь, — шутит он.
Не скрою, с того дня мой самолет под номером 17 словно стал быстрее. Казалось, он прибавлял и мне смелости, энергии, боевого мастерства. Позже многие взяли на вооружение идею Борисовца, учитывая ее немаловажный психологический заряд.
