Директор издательского дома «Конде Наст», который издает GQ, умолял меня сделать что-нибудь с этим, потому что публика недоумевает и вообще кошмар.
Я сказал об этом Шнурову, но он только улыбнулся. И вообще он, кажется, был счастлив этим обстоятельством и готов был слушать песни про уток до бесконечности.
Наконец все это стало совсем уж невыносимым, я плюнул на уговоры и пошел выпивать в бар, предоставив вечеру идти так, как он идет. И тут на сцену выскочил Шнуров с «Ленинградом». Они в бешеном, хардкоровом темпе отыграли пять шлягеров, в основном из «Дачников», и Шнуров в три приема разбил в щепки гитару. Он тогда это делал на каждом концерте, но так удачно, мне кажется, у него ни разу не получалось.
Директор «Конде Наста» смертельно побледнел, предвкушая, видимо, в какую сумму рекламных убытков обойдется эта выходка издательскому дому, зарабатывающему на том, что он самый респектабельный и буржуазный в мире.
Однако публика аплодировала, как будто балерина Павлова исполнила на редкость удачное фуэте.
Сергей Шнуров
Путин учился в 281-й школе, а я напротив — в 266-й. У Путина была дико гопницкая школа. Восьмилетка. Потом она стала десятилеткой, но все равно все гопники учились там. Она была химическая, и после нее можно было поступить в Технологический институт.
Летом 2002 года «Ленинград» отличился дважды — в Нюрнберге и в Раменском — и оба раза капитально. В Нюрнберге они играли вместе с «АукцЫоном» и «Гражданской обороной». Клуб, в котором все они выступали, был непотребно жаркий и душный. Однако если «АукцЫон» и «ГО» перенесли жару стоически, сохранив приличествующий человеку облик, то Шнур и его наперсники разврата не нашли ничего лучше, как раздеться догола и отыграть в таком виде концерт.
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Там ни кондиционера, нифига. Нереально играть в такую жару, ну и они решили раздеться, а мы с девчонками сидели и сравнивали, у кого больше. Они еще друг другу говорили: надо хоть вздрочнуть, чтоб они больше казались.
Когда они вышли голые, какая-то пьяная девица выскочила на сцену, типа — что вы делаете? А Шнур ей говорит: «Ты чего, ебаться хочешь? Ну иди сюда». Господи, а все эти музыканты стоят, у них с концов капает пот, ну ладно Андромедыч с тубой, он хоть прикрыться может, а дудки-то ужас вообще. Зрелище отвратное, что и говорить. У лидера, кстати, все в порядке, уж не знаю, вздрочнул он или что, но у него все хорошо в этом плане.
Роман Парыгин
У певца яйца сам знаешь какого размера.
Егор Летов
Я «Ленинград» до этого вообще не слышал. Меня омские люди, которые занимаются пиратством, постоянно просили купить в Москве «Ленинград» какой-то там альбом. Среди них это было страшно популярно. Судя по уровню народа, который заказывал эти пластинки, я решил, что это какая-то невероятная топота. И мы до концерта с ними не встречались. Нас привезли на площадку, мы настроились, ну и поехали назад в гостиницу. Звук, помню, был очень дрянной. А само помещение — нечто вроде бани. Пустой кирпичный ангар, у которого под крышей маленькие окна.
А меня всегда очень занимал момент, кто перед нами играет. Это вроде как не разогрев, но все равно важно — по энергетике, по воздействию. Как Led Zeppelin играл в свое время перед Iron Butterfly, ну и убрал этот Iron Butterfly. Мы приезжаем примерно к часу ночи играть, видим странную картину — из окон валит белый дым, ощущение, что там пожар. И я поднимаюсь по лестнице к сцене — смотрю, белый туман и в нем голая жопа! Я смотрю: группа полностью голая, некоторые в носках. И играют столь лихо! Я стал слушать, думаю: ебаный в рот, как они классно играют. Это был такой дикий панк-ска, залихватский, с риффами. Я даже испугался в какой-то момент — думаю, ну как после них выходить. Причем у них какая-то очень положительная энергия идет, веселая, жизнерадостная, видно, что люди просто играют с максимальным драйвом. Единственный выход в той ситуации был — противопоставить максимально белому максимально черное. И мы тут же на ходу составили программу совершенно мрачную, черную. В результате мы дали такого мрака, типа готики. Самой быстрой песней была «Тошнота». Ну и в результате народ раскачали уже в другую сторону. Но это было на пределе возможностей, я думаю, это последний случай, когда мы с «Ленинградом» вместе выступали, потому что после них очень тяжело играть.
После концерта мы со Шнуром поговорили, оказался — неожиданно — очень умный, рациональный, отчетливо просчитывающий ситуацию. Он такой крепкий, держится долго, в силу возраста, может быть. Лишнего не скажет, лишнего не сделает. Он просчитывает свои ходы, за это я его, в принципе, уважаю. Я вообще «Ленинград» уважаю даже не за творчество, а за то, что они делают со своим творчеством. Они гениально его подают. «Ленинград» — это на самом деле девяносто процентов подача. Такая ситуация в нашей стране сложилась, что нужно было в определенное время в определенной точке сделать вот то-то и то-то. И они это сделали на все сто, на триста, на четыреста процентов.
После этого еще виделись, на наши концерты он заходил. В общем, у меня такое впечатление, что мы одним делом занимаемся, только с разных сторон. Я много по стране езжу и много легенд про него слышал, как он там автоматы у ментов отбирал. Но сам я ни разу не видел его пьяным.
Вскоре после акции в Нюрнберге случился фестиваль «Нашествие», где хедлайнером работал «Король и Шут», Земфира выступала в маечке AC/DC (почти как Шнуров в ДК Ленсовета), а «Ленинград» сыграл едва ли не самый впечатляющий концерт в своей жизни. Они вышли на сцену часов в шесть вечера. Уже через двадцать минут беспардонному заклинанию «Все заебало, пиздец на хуй блядь» подвывало под открытым подмосковным небом без малого сто тысяч человек. Гитару Шнуров на сей раз разбивать не стал — возможно, потому что за несколько часов свой струнный инструмент на той же сцене ни с того ни с сего расколотил вокалист малоподвижных «Смысловых галлюцинаций». Сразу после «Ленинграда» вышел Гребенщиков и, чтобы как-то соответствовать атмосфере, с ходу зарядил «Пригородный блюз». Впрочем, это ему не помогло.
В дни фестиваля канал ТВС выходил с прямыми включениями из Раменского. Разумеется, эффект массового поражения фразой «все заебало, пиздец на хуй блядь» по телевизору не показывали. Зато показали другой любопытный сюжет. Воскресный эфир строился следующим образом: куски концертов перемежались короткими интервью на злобу рок-н-ролльного дня. Брал эти интервью Антон Комолов. В один прекрасный момент ему вздумалось что-то выяснить у лидера группы «Ленинград». Шнуров стоял, бледный от похмелья и гордости, обросший, и, пощипывая бороду, задумчиво смотрел куда-то в землю. Уже один его вид наводил на мысль о скорейших оглушительных неприятностях. Однако Антон Комолов подвоха не ощутил и бодро сунул Шнуру под нос микрофон. (Хотя у него к тому времени уже был горький опыт общения с отечественными рок-исполнителями — не кто иной как Петр Мамонов на телепередаче «Земля—воздух» разделал улыбчивого телевизионщика, как бог черепаху.) Шнурову разговаривать не хотелось, он отвечал вяло и невпопад, и тогда журналист предпринял смелую попытку оживить беседу. «Скажите, — Комолов хитро улыбнулся и, кажется, даже подмигнул в камеру, — я слышал, что на последнем концерте в Нюрнберге вся ваша группа вышла на сцену абсолютно голая. А для зрителей „Нашествия“ вы приготовили какой-нибудь сюрприз?» «Конечно, — с ледяным спокойствием ответил Шнуров, — на сегодняшнем концерте я отрежу себе хуй».
