Тут у меня и гора с плеч, и я уже в своих глазах умница-разумница. Быстро снижаюсь, иду на посадку. А на конус-то не посмотрел, силу ветра не определил и рассчитал по обстановке предыдущего аэродрома, где дул хороший ветерок. А здесь был штиль, и я промазал. Срамотища! Если б немного и — в арык!
Тут уж мне действительно повезло по-настоящему, и урок я получил хороший. Сгорая от стыда перед пассажиром и начальником порта, сдал почту, принял еще одного пассажира, тоже с ружьем, и полетел туда, где «цирк».
Сел хорошо. Через дамбу. Пассажиры сказали мне спасибо и закинули сумки через плечо, а я спросил у них, показывая на патронташи, в которых торчали патроны, заряженные пулями:
— Это на кого же такие?
— На кабана, на тигра, — как-то буднично ответили охотники.
— Как-как? — озадаченно переспросил я. — На тигра? А где же они здесь, тигры-то, в камышах, что ли?
— Ого! — сказали охотники. — Сколько хотите. И именно в камышах. Тут же островков полно, а на них — кабаны. Ну, а тигру это блюдо! Вот обратно полетим — покажем.
Тигры! Я с почтением посмотрел на высокую стену камышей, тут и там прорезанную извилистыми протоками, и подумал, что мне, пожалуй, повезло работать здесь. Романтики хоть отбавляй, экзотики тоже. А к паукам и скорпионам еще прибавились и тигры. И кабаны. И розовые пеликаны, и грациозные фламинго, и миллионы разных птиц. А пустыни? Что хранят в себе пустыни? Какие открытия мне еще предстоят?
Домой я вез четырех пассажиров. И мне уже приятно было видеть и узнавать знакомые ориентиры. Они, как друзья, появлялись из дымчатого горизонта и говорили: «Я тут! Ты правильно идешь, до дома столько-то минут полета», — и уплывали под крыло, чтобы завтра снова приветствовать тебя.
И с каждым днем таких друзей у меня становилось все больше и больше. Если в первых своих полетах я замечал только что-то крупное, объемное — характерный изгиб реки, утес, развалины древней крепости или отроги гор, то потом, прижатый плохой погодой, вынырнув из облаков, мог по цвету песка безошибочно определить, над какой пустыней лечу, и сразу же сказать, где Амударья, с правой или с левой стороны, выйти к реке и по ней в любую погоду прийти домой.
И наверное, нет на всей земле такой своенравной реки-путешественницы, как Амударья. Она стремительно несет свои мутные клокочущие воды, с остервенением вгрызаясь в берега. Биография ее сложна и запутанна. То она поит Арал, то Каспийское море, а то снова Арал. Она может так себе, шутя, за несколько часов, вдруг намыть посередине остров или перекинуть русло. По ее груди ползают, шлепая колесами, буксиры-каюки, таща за собой плоскодонные баржи. Когда по течению, так это хорошо, а если против? Заглохнет мотор, значит, надо приставать к берегу. Пристанут, что же делать? А утром, смотрят — нет реки, кругом песок… И потом, чтобы выйти к воде, приходится копать каналы.
Больше всего я любил летать к Аральскому морю. Туда, где «цирк», особенно летом, когда жарко. Если смотреть на устье реки с высоты трех тысяч метров, то после унылого вида песков Каракумов и Кызылкумов дельта ее представляется сказочно красивой. Здесь и воздух прозрачен, и краски ярче. До самого горизонта простираются темно-зеленые массивы камышовых джунглей. Вдали, в обрамлении яркой зелени, голубеет спокойное зеркало Аральского моря, искристая поверхность которого, сливаясь с небом, теряется в золотистых лучах солнца. В освежающей прохладе едва ощущаются запахи воды и водорослей.
Если же лететь над дельтой бреющим полетом, то будет видно только сплошное море камышей да поблескивающая среди них вода. Лишь кое-где встретятся небольшие островки, заросшие кустарником, и плавни из многолетних наслоений отмершей растительности. Горячий влажный воздух кажется здесь вязким от густых запахов рыб и гниющих камышей. Встречающиеся временами чистые пространства воды почти всегда заполнены дичью: утками, гусями, пеликанами. Поэтому полеты на малой высоте, особенно весной, сопряжены здесь с некоторой опасностью: можно столкнуться в воздухе со стаей птиц и потерпеть аварию.
Прижатые низкой облачностью, мы летели на маленьком самолете С-2 над самыми макушками камышей. Беспокоясь и думая о встрече с птицами, я напряженно всматривался вперед, готовый в любую секунду увернуться, избежать столкновения.
Неожиданно меня затормошили за плечо. Я вздрогнул и обернулся. Сидевший сзади меня пассажир-каракалпак что-то кричал мне, показывая вниз рукой. Я посмотрел, но ничего особенного не увидел. Тогда пассажир, рискуя вывалиться из кабины, поднялся с сиденья и, наклонившись ко мне, крикнул:
— Шерхан!
Наверное, у меня было изумленное лицо, потому что пассажир рассмеялся и опять, показав назад рукой, повторил:
— Шерхан! Тигр!
Увидеть тигра на воле не каждому удается. Я круто развернул самолет и взял обратный курс. Пассажир, держась руками за борта, почти лежал у моего плеча.
— Вот он! Вот он!
Я не видел никакого тигра, но сейчас же поспешил поставить самолет в вираж. Описывая круг с глубоким креном, летали мы над небольшим зеленым островком, окруженным стеной камыша.
Нет, ничего не видно! Наверное, пассажир ошибся. Но он, протягивая руку, упорно показывал на землю:
— Да вот же он! Вот!
Меня брала досада. Не мог же я кружиться без конца! И упустить возможность увидеть тигра тоже было жалко. И я кружился, кружился, всматриваясь вниз. Нет, не вижу ничего!
Островок в поперечнике метров сто, выпирал из воды бородавкой, вокруг — камышовые джунгли. По островку тут и там растут кустарники, все остальное покрыто травой. Ну все-все осмотрел, а где же тигр? Где?
Время от времени я оборачиваюсь к пассажиру и читаю у него в глазах удивление.
— Ну вот же, вот!!!
Черт его подери, этого тигра и меня вместе с ним, слепого идиота! Да вот он! Лежит, распластавшись в траве, и лупит себя хвостом по бокам. И увидел я его только потому, что, разозлившись, полоснул он когтями по траве и содрал зеленый покров, и показалась земля, а потом стал виден и тигр.
Меня немного удивило, что он не убежал. И задело. Как это так? Дикое животное и шумящий, рычащий самолет. Должен же он испугаться! А он еще и злится, нервически дергает хвостом, царапает когтями землю.
«Ну, — думаю, — погоди ж ты у меня! Сейчас я тебя напугаю так, что под тобой будет лужа!»
Захожу на него спереди, пикирую. Высота небольшая, времени для размышлений мало, для наблюдений тоже, но все же я успел заметить, как тигр, вместо того, чтобы бежать, подобрал под себя задние ноги, и у меня где-то в подсознании, электрической искрой пролетела тревога. Это меня и спасло, потому что я приготовился. В момент, когда мы сблизились, навстречу мне взметнулась разъяренная оскаленная пасть. В долю секунды я успел выхватить машину из пике. Мимо, совсем рядом с крылом, обдав меня громоподобным ревом, пронеслось клыкастое чудище…
