Согласись, что есть что-то нестерпимо вульгарное, глубоко провинциальное, что-то очень старорежимное в этих возмущениях и заступничествах мужа за жену, жены за мужа и т. д. во всех случаях, когда дело касается оценки их дарований и успехов…»
Дружеское увещевание не воздействовало. Мнимо обиженный режиссер позволил себе грубые выпады и в отношении Станиславского. Самого Станиславского! Этого уж Качалов никак не мог простить. Он тотчас высказал виновному свое мнение:
— Не могу более называть тебя своим другом! Не могу потому, что ты ведешь себя, как враг, как мой враг, потому что ты враг Станиславского. А враг Станиславского — мой враг. Ты это можешь и должен понять.
В театре Качалова чаще видели веселым, смеющимся. Он ценил юмор, любил шутку — свою и чужую. Его эпиграммы, шуточные стихи и целые поэмы часто забавляли друзей. Непритязательное стихоплетство увлекало Василия Ивановича, и он сам с детской непосредственностью хохотал до упада над своими неудачными рифмами, нелепыми строфами, а то и целиком над всеми виршами. «Ничего! Главное — юмор и хорошее настроение», — говаривал он в таких случаях.
На сорокалетнем юбилее И. М. Москвина Василий Иванович прочел большую поэму. Вот отрывок из этого забавного произведения:
Промчались сорок лет с тех пор,
Иван Москвин свой начал путь
Актерский. Тихо, как-нибудь,
Чуть-чуть плетется первый год.
И в Богословском переулке
Подчас вздыхал о белой булке.
Однажды Корш: «Вот роль Моора —
Отца в «Разбойниках». Умора!
Потел наш Ваня, лез из кожи —
Чтоб страшным быть, и делал рожи
Трагических актеров, все же
Володя с Костей — и решают
Открыть театр в Москве — и вот
Театр открыт, и в нем идет
«Царь Федор» — и, разинув рот
Москва сказала: нет сомненья,
Москвин — чудеснейший актер,
И выплыл Ваня на простор.
Сплелись их дружеские длани,
И в нем Москвин растет, растет,
И что ни год, Москвин дает
Такой приплод, что весь народ
Что в Москвине большая сила,
Москва. Как о любимом сыне,
Полны к нему любви и веры…
Кто вздумает критиковать непритязательные вирши, пусть вспомнит веселые качаловские слова: «Главное — юмор и хорошее настроение». А еще лучше представить, с какой озорной, непосредственностью читал автор свою поэму и как чудесно звучал тогда его всепобеждающий голос. Право, стоит простить ему поэтические несуразности!
На именины Станиславскому друзья подарили трость. Василий Иванович посвятил этому событию стихи, которые в авторском исполнении вызвали общий смех. Нетрудно представить, с каким юмором он читал свое сочинение:
Царь Петр лупил своей дубинкой
По крепким спинам и по хрупким спинкам
Своих сподвижников, друзей и нежных жен.
Дубинкою Петра сам Пушкин восхищен,
Дубинкой Петр свои вершил реформы.
Два века пронеслись — и изменились формы,
Но неизменною осталась суть.
И эта суть указывает путь
(Таков тебе дается нами чин).
Суть в том, что ныне Константину
Пришла пора вручить дубину,
Такая ж для Великого Петра,
И придрались мы к именинам,
Чтобы поздравить Константина,
И ничего нужней и лучше трости
Простой — увы! — не из слоновой кости —
Внемли невольным рифмам к «трости»:
Случайные ль мы в этом мире гости?
Живем лишь для того, чтоб наши кости
В свой час истлели на погосте,
Иль есть нетленное и вечное у нас
О, пусть часы такие будут чаще,
Пусть не погаснет свет в дремучей чаще!
Свети же нам! Веди нас к свету,
Веди, зови, буди, гони! Не по секрету,
А вслух скажу, что палка нам нужна,
Под палку просится актерская спина.
Иисус Христос гнал торгашей из храма.
Гони и ты из нас проснувшегося хама,
Прими же трость, как символ, как эмблему,
Наш Константин, его система!
Актриса Мария Петровна Лилина — жена Станиславского — в день своих именин тоже получила от Василия Ивановича шутливые строки:
Глубоко, спокойно и ровно
Люблю я вас, Мария Петровна!
Поэтесса А. А. Ахматова, актриса О. Л. Книппер-Чехова, адвокат С. М. Зарудный, доктор К. К. Ивенсен, лечивший Качалова, — всех не перечесть — получали от него юмористические послания по тому или иному поводу, а то и без всякого повода. Уж очень любил шутку Василий Иванович, любил смех, любил доставлять другим возможность повеселиться.
