Ознакомительная версия.
Шокли записывал кое-что в свой лабораторный журнал, но почти месяц скрывал от всех новую идею. “Меня подстегивало чувство соперничества: самому сделать какое-нибудь важное изобретение в области транзисторов”, — признавался он позднее33. До середины февраля он ничего не рассказывал своим коллегам. Так продолжалось до семинара, где один из сотрудников Bell Labs докладывал работу на близкую тему. Шокли вспоминал, что “пришел в смятение”, когда тот начал говорить о результатах, которые в какой-то степени могли послужить теоретическим обоснованием возможности создания устройства на p-n-переходе. Он понял, что кто-то из сидящих в аудитории, скорее всего Бардин, может сделать следующий логический шаг. “С этого места, — утверждал Шокли, — до идеи вместо точечного контакта использовать p-n-переход был всего один маленький шажок, что открывало путь к планарному транзистору”. Поэтому прежде чем Бардин или кто-то другой мог бы успеть предложить подобное устройство, Шокли подскочил, вышел на сцену и, перестав скрытничать, рассказал, над каким устройством работает. “Я не хотел, чтобы меня обошли и здесь”, — написал он позднее34.
Бардин и Браттейн были поражены: Шокли сделал из своей новой идеи тайну, нарушив тем самым кодекс поведения, принятый в Bell Labs. Но и они не могли не восхищаться простотой и красотой подхода Шокли.
После того как патентные заявки на оба метода были поданы, руководство Bell Labs решило, что пришло время рассказать о новом устройстве. Но надо было дать ему имя. Сначала новое устройство называли “полупроводниковым триодом” и “усилителем на поверхностных состояниях”, однако эти неброские наименования не подходили изобретению, которое, как они справедливо считали, полностью изменит мир. Как-то один из сотрудников Bell Labs по имени Джон Пирс забрел в кабинет Браттейна. Он был хорошим инженером, и язык у него тоже был прекрасно подвешен: под псевдонимом Дж. Дж. Каплинг он писал научно-фантастические романы. Пирс был славен своими остроумными замечаниями. Например, такими: “Природа ненавидит вакуумные лампы” и “После периода бурного роста вычислительная техника, похоже, впадает в детство”. Браттейн объявил: “Ты именно тот человек, который мне нужен”. Он поднял вопрос о названии, и буквально сразу Пирс предложил: поскольку устройство является активной частью полного сопротивления (по-английски transresistance), его надо назвать транзистор по аналогии с такими приборами, как термистор и варистор[30]. Браттейн воскликнул: “Точно!” Но формально название надо было поставить на голосование, опросив всех инженеров. Слово “транзистор” легко обошло пять других претендентов35.
Тридцатого июня 1948 года корреспонденты собрались в аудитории старого здания Bell Labs на Вест-стрит на Манхэттене. Главная роль в этом событии отводилась Шокли, Бардину и Браттейну. Встречу вел руководитель научно-исследовательских работ Ральф Боун, одетый в темный костюм с ярким галстуком-бабочкой. Он подчеркнул, что изобретение стало возможно как благодаря общей слаженной работе, так и блестящим способностям каждого из ее членов: “Все яснее становится, что научные исследования являются результатом совместных усилий группы ученых… То, что мы сегодня припасли для вас, прекрасный пример работы команды, выдающихся способностей отдельных ученых и ценности фундаментальных исследований для промышленности”36. Это было точное описание сочетания необходимых условий, которое в эпоху цифровых технологий превратилось в формулу инновационных разработок.
The New York Times фактически похоронила эту историю, поместив ее на 46-ю страницу в самом конце колонки “Новости радио”, за сообщением о предстоящей трансляции органного концерта. Но Time рассказ об этой встрече сделал главным в разделе науки, снабдив заголовком “Маленькая интеллектуальная ячейка”. В Bell Labs настояли на соблюдении правила: на каждой опубликованной фотографии вместе с Бардиным и Браттейном должен быть и Шокли. На самой известной из них они все трое сняты в лаборатории Браттейна. Шокли сидит в кресле Браттейна. На фотографии он центральная фигура, и создается впечатление, что это его стол и его микроскоп. Годы спустя Бардин опишет давешнее смятение и негодование Браттейна: “Дружище, Уолтер ненавидит эту фотографию… Это аппаратура Уолтера, это наш эксперимент, а Билл никакого отношения к этому не имеет”37.
Транзисторные радиоприемники
Bell Labs была тем местом, где, словно в котле, варились новые идеи. Кроме транзисторов, они были первыми в разработке схем элементов вычислительных машин, в лазерных технологиях и сотовой связи. Однако там не слишком хорошо умели извлекать выгоду из своих изобретений. Bell Labs была частью компании, имевшей монополию практически на все относящееся к телефонии. Государство регулировало деятельность этой компании, и поэтому там не слишком стремились выпускать новую продукцию, а законодательство не позволяло ей распространять свою монополию на другие рынки. Чтобы избежать недовольства публики и судебных исков в связи с нарушением антимонопольного законодательства, компания часто передавала права на свои патенты другим организациям. Цена, за которую Bell Labs была согласна уступить патент на транзистор любой компании, согласной заняться их производством, была чрезвычайно низкой: всего 25 тысяч долларов. Предлагалось даже проводить семинары, где объяснялась бы технология их изготовления.
Несмотря на такую неразборчивость, у одной молодой быстрорастущей фирмы в последнюю минуту возникли сложности с правом получения лицензии. Эта компания, специализирующаяся на разведке нефти и базирующаяся в Далласе, недавно поменяла название и стала называться Texas Instruments. Ее исполнительный вице-президент Пэт Хаггерти, впоследствии возглавивший компанию, до этого работал в Бюро аэронавтики ВМС США. Он был убежден, что уже в скором времени электроника кардинально изменит жизнь. Услышав о транзисторе, он решил, что Texas Instruments должны найти способ его использовать. В отличие от многих признанных компаний, Texas Instruments была готова к рискованным преобразованиям. Но, по воспоминаниям Хаггерти, сотрудники Bell Labs были “явно изумлены нашей наглостью и убежденностью, что мы сможем достичь уровня профессионализма, позволяющего нам стать конкурентоспособными в этой области”. По крайней мере, вначале Bell сопротивлялась продаже лицензии Texas Instruments. “Такой бизнес не для вас, — было заявлено фирме. — Мы не думаем, что вы способны это сделать”38.
Ознакомительная версия.
