пространство, как на плато у вершины Фрешенвег.
Я пошел по глубокому снегу и, кажется, сначала сильно оторвался от основной группы, которая шла за мной след в след. Меня просто распирало от радости и азарта! К середине поля уже не слышал голосов за спиной. Примерно там же я заметил красное полотнище правее группы берез, к которой я шел. Я стал неуверенно поворачивать к полотнищу. Я все надеялся, что снег станет менее глубоким. Но не тут-то было! Я начал немного уставать, задыхаться. К тому же я нес в правой руке конверт с документацией. Появилась мысль, а не посмотреть ли, что в конверте? Или хотя бы положить его в рюкзачок. Я посмотрел назад и увидел, что какая-то фигурка в красном идет за мной. Нет, надо уж идти первым. Я подумал, что это кто-то из незнакомых юношей студенческого вида, с которыми В. говорила по пути на Поле. Они все вместе занимаются в каком-то семинаре по современному искусству в МГУ.
Впереди наперерез мне проехал какой-то снегоход. Подумалось, забавное зрелище мы представляли для пассажиров этого снегохода! А что если спросят, что это мы тут делаем? Помнится, во время акции «Выстрел» какой-то местный агроном или председатель колхоза приезжал на газике, ему объясняли что-то…
Когда я различил надпись «Примечание» и узнал стоящих у полотнища Сергея Ромашко и Колю Паниткова, я услышал, что меня пытаются нагнать. Оглянувшись, я увидел, что это девушка в красном. Она, видимо, очень старалась, дыхание было шумным. В этом месте снег подо мной перестал проваливаться так же легко, как прежде. Он почти держал мой вес, но в последний момент, когда я вытаскивал одну ногу, другая тоже проваливалась. Снег стал глубже. Неожиданно я провалился по пояс. Один из пакетов на ноге порвался. Обидно, когда тебя обгоняют на последних метрах, к тому же обгоняет девушка! Впрочем, когда она достигла глубокого места, где я провалился по пояс в первый раз, я успокоился. Все же я работник физического труда, в отличие от всех этих художников, философов и поэтов! «Специфика деятельности нашего дорогого музыканта не позволяет ему в полной мере воспринимать все тонкости эстетики концептуализма», — сказал однажды И. И. Кабаков на обсуждении у Монастырского. Естественно, что я, уже не торопясь, пришел первым. Очень приятно было видеть Андрея, Сабину Хэнсген с видеокамерой, Ромашко, Паниткова. Вскоре по моим следам пришла девушка в красном. Люди еще долго приходили к полотнищу по протоптанной мной колее. Последние шли уже не по следам, а по настоящей тропинке, совершенно сухие. Для меня акция была законченной. Я почувствовал такое же состояние пустоты и радости, как после спуска с Фрешенвег. Как-то совсем не думалось. Только смутные, безотчетные ощущения.
Мне не очень почему-то понравилась идея разрезания красного полотнища, показалась немного кощунственной. Я нехотя отрезал какой-то кусочек с краю. Ножницы не резали, а жевали. Кусочек получился какой-то лохматый, звездообразный. Я положил его в задний карман джинсов и, забыв о нем мгновенно, протаскал этак с неделю. Никакого объяснения акции мне не было нужно. Все было самодостаточно и исполнено для меня многих смыслов. Что-либо анализировать не было ни малейшего желания. Постепенно, по мере удаления от Поля, мне стало казаться невозможным все это — исполнение загаданного желания, зарок, возвращение В. Внутри стало еще более спокойно и пусто. Придя домой, я сразу же уснул.
Как-то я оказался на чьем-то дне рожденья. Так как большую часть из пришедших на юбилей я не знал, то чувствовал себя несколько неловко, общаться было почти не с кем. С юбиляршей до этого вечера как-то давно не приходилось встречаться, и после бокала-двух красного вина какие-то воспоминания из прекрасного прошлого захватили меня. Вспомнилось почему-то, как лет 18 назад с ее телефона мне позвонил один гениальный режиссер и спросил, как я поступал, когда у дамы болел живот? К ситуации он тогда оказался совсем не готов и в спешке стал обзванивать знакомых ему собственных предшественников… Я немало удивился, не заметив его поначалу среди присутствовавших.
Ко мне подсел Игорь Яркевич, автор нашумевших в свое время книг «Как я и как меня», «Как я обосрался» и др. Воспоследовало: «плесни мне, старик, чего-нибудь!», «давненько не виделись!», «как дела?», «что нового?», «гдеты сейчас…», «у меня в издательстве… выходит…», «круто!», «представляешь, они…». Вскоре Игорю представили парочку каких-то красиво накрашенных длинноногих девиц, и они втроем в обнимку удалились, эротически улыбаясь и воркуя, на второй этаж…
Подумалось, к чему бы это могло быть — встретить автора книги «Как я обосрался»? То есть если это некая примета, как у Рубинштейна («придет рыжий таракан»), то к чему это? Что она предвосхищает?
Более четверти века назад я был на свадьбе одноклассника, впоследствии ставшего свидетелем на обоих моих бракосочетаниях. От самой его свадьбы мало что запомнилось, но всплыла почему-то беседа о фонетике со студентами из ГДР. Кто-то упрекнул их в недостаточном знании русского и предложил назвать слово, в котором подряд шесть согласных. Немцы, конечно, не знали ответа — «взбзднуть»! Кто-то из них попробовал повторить и протяжно произнес это веселое слово, но получилось как-то вяло и неинтересно.
Несколько дней спустя после того дня рожденья, когда меня почему-то покинула подруга, я решил переписать приветствие на автоответчике, то есть убрать из приветствия ее имя. Как-то я до сих пор этого не удосужился сделать. Размышляя над формой нового приветствия, я вспомнил о замечательном стихотворении с одного из альбомов группы «ДК». Может быть, просто записать этот стих?
Если девушка изменит,
Не печалься, не грусти!
Ты пойди поешь пельменей,
Что в пельменной по пути.
Чесночка поешь и лука,
Вдруг случайно к ней зайди.
А потом скажи ей: «СУКА!»,
Поднатужься и набзди!
Как весело звучит это короткое-прекороткое «набзди»! По контрасту с немного снисходительным к женским слабостям «СУКА!» это «набзди!» звучало коротко и решительно, совершенно без всяких излишних эмоций, мстительности там какой-то или интеллигентских сетований и упований на возврат. Короткая такая точка. Не жирная, не эмоциональная, а сухая и основательная. Сразу за этим «набзди» на альбоме «ДК» («Семья цветочных королей»), без паузы и даже без малейшей пространственной реверберации начиналась сосем другая песня. Новая! Новая жизнь… Такой вот как бы стилизованный под русский урлацкий панк вариант «Я-вас-любил-любовь-еще-быть-может».
А что можно сказать в такой ситуации? Слова зачастую бесполезны… Вот, к
