чтобы наши духовные усилия проистекали из глубин собственного стремления к Богу, а не только следовали механически проторенными дорожками установившихся привычек. Он подчеркивал необходимость
регулярной практики, но дисциплина западных монастырей с присущей ей регулярностью часового механизма казалась ему слишком механической, демонстрирующей глубокое заблуждение Запада: веру в то, что совершенства можно достичь путем внешних, а не внутренних преобразований. Во всяком случае, Мастер часто вытаскивал нас из ямы заведенного распорядка, в которой мы слишком глубоко застревали. В его обществе невелика была опасность, что наши ментальные ямы превратятся в разъезженные колеи!
Я был рад возможности выработать собственный медитативный распорядок. Каждое мое утро начиналось в четыре часа — следует признаться, что с постели я вставал пошатываясь, исключительно с помощью будильника. Выполнив упражнения Мастера по зарядке тела энергией, я два или три часа медитировал. В семь часов я шел в главное здание, где принимал душ и завтракал перед тем, как пойти на работу в сад. В полдень я откладывал для себя еду в мужской столовой, затем полчаса медитировал в главном храме наверху. Вечерами я слегка перекусывал (тяжелая пища в желудке, как я вскоре обнаружил, не способствует глубокой медитации), некоторое время изучал тексты, а затем спускался в свою «пещеру» и медитировал два-три часа перед сном.
Вскоре я ожидал начала медитации с таким нетерпением, с каким мирские люди ожидают вечеринки. Я никогда и не мечтал, что смогу открыть в себе такое богатство наслаждения!
В дополнение к медитативным техникам Парамаханса Йогананда, как я уже упомянул, обучал сериям энергизирующих упражнений. Он положил в их основу малоизвестную истину, которую Преподобный Бернард объяснил мне в первый вечер в Маунт-Вашингтоне. Космическая энергия посредством воли втягивается в тело через область продолговатого мозга. «Чем сильнее воля, — говорил Мастер, — тем больше поток энергии». С удовольствием выполняя эти упражнения утром и вечером, я нашел их изумительно эффективными для преодоления усталости и развития устойчивого прекрасного самочувствия.
В субботу по расписанию был выходной. Это время позволяло нам заняться личной домашней работой и более длительными индивидуальными медитациями. Утром я обычно позднее заканчивал медитацию и до конца дня сохранял молчание. Иногда я постился. Вечером я медитировал еще несколько часов.
По воскресеньям мы посещали утренние и вечерние службы в нашей голливудской церкви. Для поездки туда у нас был только грузовик с фургоном, и мы, молодые монахи, радостно набивались в его кузов для поездки, занимавшей пятнадцать или двадцать минут. Зимой, чтобы приучить себя не бояться холода и развить титикшу (терпеливость), мы иногда раздевались до пояса и бегали, радостно приветствуя бодрящий воздух и смеясь. («Тебе нужно обучиться туммо», — прокричал мне однажды Бун сквозь ветер, свистящий вокруг нас. «Что это такое?» — «Это тибетская техника преодоления холода». С тех пор, если Бун выглядел слегка озябшим, я кричал ему: «Делай больше туммо!»)
Голливудская церковь очаровательна в своей простоте. Ее цветовая гамма как изнутри, так и снаружи была голубой, белой и золотой — «цветов Мастера», как сообщил мне Бун. В маленьких нишах с каждой стороны святилища располагались статуэтки, изображающие лидеров основных мировых религий. Парамаханса Йогананда назвал ее «Церковью Всех Религий». Его учение подчеркивало единство, лежащее в основе всех верований. Скамьи, рассчитанные приблизительно на 115 человек, были обращены к маленькой сцене, на которой проводились службы. До начала службы и по ее окончании сцена обычно задергивалась занавесями. Когда они расходились, открывался расположенный вдоль задней стены алтарь с пятью нишами, в каждой из которых находилось изображение одного из гуру нашей линии: Бабаджи, Лахири Махашаи, Свами Шри Юктешвара, Парамахансы Йогананды и Иисуса Христа.
Бернард, которому предстояло проводить службу в первое воскресенье после моего прибытия, познакомил меня с церковью заранее. «Почему, — спросил я его, — на нашем алтаре есть изображение Иисуса Христа? Он-то не принадлежит к нашей линии гуру. Мы включили его в угоду христианскому вероисповеданию?»
Бернард улыбнулся:
— Мастер рассказывал нам, что сам Иисус явился Бабаджи и просил его послать это учение Самоосознания на Запад. «Мои последователи, — утверждал Иисус на этой встрече, — забыли искусство божественного, внутреннего общения. Внешне они действуют во благо, но они упустили из виду самое главное в моем учении: “Ищите же прежде Царства Божия"» [Матф. 6: 33.].
— Миссия, которую он послал на Запад через Мастера, состоит в том, чтобы помочь людям в непосредственном общении с Богом, — продолжал Бернард. — Иисус через практику медитации также становится для них живой реальностью — существом, с которым они могут общаться непосредственно, а не просто читать о нем в Библии. Именно это имел в виду Иисус, говоря, что явится вновь. Мастер часто говорит об этой миссии как о Втором Пришествии Христа, ибо она учит людей истинному исполнению завета Иисуса — прийти вновь не физически, а в душах тех, кто любил его и непосредственно с ним общался.
— Но большинство христиан верит вовсе не в это, — усмехнулся я.
— Верно! Но ты можешь припомнить несколько упоминаний в Библии, где Иисус упрекал самих апостолов в том, что они принимают его слова буквально, в то время как он вкладывал в них метафорический смысл. «У меня есть пища, которой вы не знаете» [Иоан. 4: 32.], — сказал он, а они подумали, что у него, наверное, припрятан бутерброд! Более того, сам Иисус размещал Второе Пришествие в пределах текущей жизни своих слушателей: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет» [Матф. 24: 34.]. В те дни и с тех пор он не раз исполнял свое обещание, являясь истинно преданным ученикам — не фанатичным адвентистам, ожидающим его на вершинах холмов в ниспадающих белых одеждах, но тем, кто смиренно искал его в собственной душе.
— Скажи мне, — спросил я, помедлив перед погружением в философию, — зачем мы вообще держим изображения на алтаре? Если состояние сознания, к которому мы стремимся, бесформенно и вездесуще и мы должны внутренне общаться с ним, не мешает ли нашему развитию обращение внимания вовне, к конкретным личностям?
— Нет, — ответил Бернард. — Видишь ли, наши мастера обладают этим состоянием сознания, нам же трудно даже представить его! Настраиваясь на них, мы начинаем ощущать, чем же они обладают, и развивать то же сознание в себе. Именно это имеется в виду в словах Библии: «А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божиими» [Иоан. 1: 12.].
— Значит, важнее стараться настроиться на сознание Мастера в медитации, чем концентрироваться на его внешних словах и действиях?
— Абсолютно верно! Я не имею в виду, что его внешние действия не содержат
