в одном нашем богоспасаемом Отечестве исправно работающий.
Я мог бы рассказать вам еще и крайне увлекательную историю «якутского Нострадамуса», старика Хатыги, в последнее время получившую большое распространение среди определенного рода фанатов. Еще до революции этот таежный самородок предсказал немало трагедий и катаклизмов, в том числе распад СССР, гибель «Челленджера». Однако, во-первых, Хатыга не имеет никакого отношения к Петербургу, а во-вторых, вся его история – откровенная мистификация…
Очень интересная петербургская «городская легенда», точнее, очередное предсказание, на сей раз связанное с предметом неодушевленным и где-то ужасно будничным: строительными лесами.
Исаакиевский собор прямо-таки бесконечно ремонтировали и подновляли, и в конце концов очередные леса задержались очень уж надолго. И вот тогда пошли разговоры, что простоят они, пока стоит династия Романовых (другой вариант – когда не станет лесов, не станет и династии). Как бы там ни было, леса разобрали за считаные недели до отречения Николая II…
На какое-то время эта «городская легенда» забылась, но приобрела вторую жизнь, когда в 70-х годах прошлого века было решено отреставрировать Спас на Крови – конечно, не восстановить его как храм, а открыть там музей керамики и майолики. Реставрация затянулась, леса оставались на том же месте едва ли не четверть века. Александр Розенбаум пел когда-то:
Мечтаю снять леса со Спаса на Крови…
Мечта Розенбаума – и далеко не его одного – сбылась. Леса наконец, закончив реставрацию, сняли. Но еще до этого кружили разговоры втихомолку: пока они стоят, стоит и советская власть. Реставрация храма была завершена в 1991 году…
Говорят еще, что среди икон Спаса на Крови есть одна, на которой можно рассмотреть роковые даты русской истории – 1917, 1941, 1953. Порой добавляют загадочно: «Есть еще одна дата, но никто не разберет какая…»
Именно в Петербурге, насколько можно установить, берет начало легенда о «двенадцатилетнем цикле», относящемся уже не к одному Петербургу, а ко всей стране. Легенда утверждает, что в 1881 году, после убийства Александра II, «заработал» некий цикл: каждые двенадцать лет происходят какие-то судьбоносные события. Вот только легенда чересчур уж шаткая: безусловно, события 1905, 1917, 1929, 1941, 1953 годов были судьбоносными. По крайней мере последние четыре: две революции, пик коллективизации. Великая Отечественная, смерть Сталина (1905-й, на мой взгляд, не столь уж и судьбоносен – «первая русская революция» была локальными московскими беспорядками, быстро подавленными войсками). Однако гораздо больше завершающих циклы лет, в течение которых не произошло ничего не то что судьбоносного, но мало-мальски примечательного. Так что и в 2025 году, до которого не так уж и далеко, думаю, обойдется… Хотя черные пророчества со ссылками на «роковой цикл», подозреваю, будут (а если их не будет, я, циник, сам их сочиню и потихонечку пущу в народ, так что имейте в виду…).
Стоит упомянуть еще и представляющее интерес пророчество, которое во время Первой мировой войны молодой офицер российской императорской армии Михаил Зощенко услышал от некоего «гипнотизера и прорицателя»: «Вы, молодой человек, имеете недюжинные способности в области искусства. Не отрекайтесь от них. В скором времени вы станете знамениты на всю Россию. Но кончите, впрочем, плохо». Зощенко любил об этом предсказании вспоминать. Оно, в общем, сбылось. Правда, в отличие от многих других талантов самого горького он все же не хлебнул, остался на свободе и жив, – а там пришла и новая, посмертная, слава…
А теперь поговорим более подробно о двух из трех «терзающих бед» – огне и воде. В двадцатых годах XIX века Карамзин писал князю Вяземскому: «Столицы наши прошли сквозь огонь и воду; чего еще ожидать?»
До ленинградской блокады оставалось еще более ста лет, великий «мор и глад» был еще впереди. Однако и случившееся к тому времени наводнение 1824 года оказалось далеко не последним по размаху, и самые страшные петербургские Большие Пожары были еще впереди…
Вот с пожаров и начнем.
Глава 5. …Их отблески плясали в два прихлопа, три притопа
Так уж исстари повелось, что русские пожары сплошь и рядом были гораздо более опустошительными, разорительными, масштабными, чем аналогичные за границей. Причина проста: на Руси испокон веков строили не из камня, а из дерева, и поводы самые житейские: Россия была несказанно богаче лесами. Строили из бревен и досок, получалось гораздо быстрее, дешевле, проще. Еще во второй половине XVIII века Елизавета Петровна обитала в деревянных дворцах (самый известный – Летний). Только Екатерина II покончила с этой практикой.
А впрочем, и пожары в городах, построенных главным образом из кирпича и камня, бывали опустошительными; лондонский Великий Пожар 1666 года (все же богомерзкое число, да), чикагский Большой Пожар 1871 года, который некоторые западные историки тоже называют не просто Большим, а Великим, наконец, парижские пожарища 1871 года, когда правительственные войска зачищали банду, пышно именовавшую себя Парижской коммуной. Да и иные российские пожары, как мы увидим вскоре, порой приводили к тому, что каменных домов сгорало гораздо больше, чем деревянных.
Петербург первое время строился почти исключительно из дерева, камень приходилось возить издалека, буквально поштучно, а кирпичных заводов еще не было. Вот частенько и полыхало. Иногда причиной становился бытовой недосмотр вследствие неисправной печки или непогашенной лучины (есть старая пословица «От копеечной свечки Москва сгорела»), а порой умышленные поджоги были чисто криминальными. Это был старый, зародившийся задолго до Петра промысел городских воров-разбойников: поджечь дом, а когда сбегались его тушить (и раскатывать по бревнышку соседние, чтобы огонь не распространялся), уголовнички под видом благородных спасателей тащили из дома что поценнее и украдкой с ним скрывались. Но уж если ловили – гуманизм и близко не ночевал…
Впрочем, краеведы прошлого не исключают, что порой причины умышленных поджогов были и не уголовными. Как известно, Петр заселял свой любимый «парадиз» методами, чем-то напоминавшими ссылку в Сибирь: в Петербург в приказном порядке переселяли не только простолюдинов и купцов, но и знатных людей, вплоть до князей. После смерти Петра город пришел в изрядное запустение, многие дома, в том числе каменные, были брошены незаконченными, стояли без дверей и окон, а то и без крыш, народ в немалом количестве разбегался. По указу Петра II в 1829 году (наверняка, как и все указы царя-подростка, сочиненные не малолетним императором) было велено силой вернуть в город всех уехавших вместе с семействами, а за неисполнение указа или промедление в его исполнении полагалась конфискация всего имущества и вечная каторга. Так что иные шайки поджигателей (как правило, действовавших не в одиночку), весьма даже не исключено, никакой наживы
