КОЛОННА ШТАБА ДВИЖЕТСЯ В ГЛУБОКОМ НЕМЕЦКОМ ТЫЛУ. ТРЕВОЖНАЯ, ТРЕТЬЯ ПО СЧЕТУ, ТЕМНАЯ БЕЗЛУННАЯ НОЧЬ. МАШИНЫ ИДУТ ОЩУПЬЮ, БЕЗ СВЕТА ПО БОКОВОЙ ПРОСЕЛОЧНОЙ ДОРОГЕ. СПРАВА, ТАМ, ГДЕ ГЛАВНОЕ ШОССЕ, ИДЕТ ОЖЕСТОЧЕННЫЙ ТАНКОВЫЙ БОЙ. ТЬМУ ПРОРЕЗАЮТ РАЗНОЦВЕТНЫЕ ТРАССЫ СНАРЯДОВ, ВСПЫШКИ ОРУДИЙНЫХ ВЫСТРЕЛОВ. ВПЕРЕДИ — СОХАЧЕВ, СО ВЗЯТИЕМ КОТОРОГО ЗАВЕРШИТСЯ ПЕРВЫЙ ЭТАП РЕЙДА.
КОРОТКИЕ ОСТАНОВКИ У ОПУШКИ ЛЕСА, В НЕБОЛЬШИХ ХУТОРАХ. КОМАНДИР КОРПУСА ГЕНЕРАЛ ВЕДЕНЕЕВ ВЫХОДИТ ИЗ «ВИЛЛИСА», НЕНАДОЛГО ВЛЕЗАЕТ В МАШИНУ-РАЦИЮ. ТАРАХТИТ ДВИЖОК, ИЗ КУЗОВА МАШИНЫ ЗВУЧИТ ОХРИПШИЙ ГОЛОС ГЕНЕРАЛА. ОН ГОВОРИТ С КОМАНДИРАМИ ЧАСТЕЙ, ОТДАЕТ ПРИКАЗЫ, СВЯЗЫВАЕТСЯ С «ВЕРХОМ», УТОЧНЯЕТ ЗАДАЧУ. СМОЛКАЕТ ДВИЖОК, КОЛОННА ТРОГАЕТСЯ ДАЛЬШЕ В ТЕМНОТУ.
НА РАССВЕТЕ ШТАБНАЯ КОЛОННА СДЕЛАЛА ОСТАНОВКУ В НЕБОЛЬШОМ ХУТОРЕ. СЕМЬЯ ПОЛЬСКОГО КРЕСТЬЯНИНА ПОТЕСНИЛАСЬ В ПРОСТОРНОЙ ХАТЕ. ГЕНЕРАЛ РАССТЕЛИЛ НА СТОЛЕ КАРТУ И ЗАЖМУРИЛСЯ ОТ УСТАЛОСТИ, СЛОВНО ЗАСНУЛ НА НЕСКОЛЬКО МИНУТ. ИЗРЕДКА СТЕКЛА ХАТЫ ДРЕБЕЗЖАЛИ ОТ НЕДАЛЕКОЙ АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ КАНОНАДЫ.
В ШИРОКОЙ КРОВАТИ ЛЕЖАЛА МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА, МОЛЧА РАЗГЛЯДЫВАЯ ПРИШЕДШИХ С МОРОЗА ЛЮДЕЙ.
— БОЛЬНА? — СПРОСИЛ ГЕНЕРАЛ, КЛАДЯ НА СТОЛ ПАПАХУ. ИЗ ТЕМНОГО УГЛА ШАГНУЛА К СТОЛУ СТАРУХА.
— НЕ, ПАНЕ ГЕНЕРАЛ, ОНА СЕЙЧАС РОЖАТЬ БУДЕТ, — СКАЗАЛА ОНА И ПРОШЕПТАЛА НА УХО: — МУЖА ЕЕ НЕМЦЫ ВЧЕРА УБИЛИ. ОН В САРАЕ ЛЕЖИТ, ОНА НЕ ЗНАЕТ…
ГЕНЕРАЛ МОЛЧА НАДЕЛ ПАПАХУ, ПОДНЯЛСЯ, МЕДЛЕННО СКЛАДЫВАЯ КАРТУ, СКАЗАЛ ОФИЦЕРАМ ШТАБА:
— ПОШЛИ, ТОВАРИЩИ. — И, ТОЛКНУВ СЛЕГКА В ПЛЕЧО ЛЕЙТЕНАНТА, ЗАСНУВШЕГО МЕРТВЫМ СНОМ У ПЕЧИ, СТРОГО СКАЗАЛ РОЖЕНИЦЕ: — МАЛЬЧИКА! ВОТ ТАКОГО БОЛЬШОГО, СЛЫШИШЬ?
ЖЕНЩИНА УЛЫБНУЛАСЬ И, КИВНУВ ГОЛОВОЙ, ПРОТЯНУЛА ГЕНЕРАЛУ ХУДУЮ РУКУ ИЗ-ПОД ОДЕЯЛА. МЫ ВЫШЛИ НА МОРОЗ. СВЕТАЛО. К ГЕНЕРАЛУ ПОДОШЕЛ РАДИСТ, ДОЛОЖИЛ:
— КОПЫЛОВ ВЫЗЫВАЕТ ВАС, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ. ЕГО ТАНКИ ВЕДУТ БОЙ В СОХАЧЕВЕ…
ВЗЯТИЕ СОХАЧЕВА ОЗНАЧАЛО, ЧТО ВАРШАВСКАЯ ГРУППИРОВКА НЕМЦЕВ ОКОНЧАТЕЛЬНО ВЗЯТА В КОЛЬЦО. ЧЕРЕЗ ОТКРЫВШУЮСЯ ДВЕРЬ Я УСЛЫШАЛ ПРИГЛУШЕННЫЙ ЖЕНСКИЙ СТОН. НОВЫЙ ГРАЖДАНИН ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА ПОЯВЛЯЛСЯ НА СВЕТ, ЧТОБЫ ПЕРВЫМ СВОИМ КРИКОМ, ЗАГЛУШЕННЫМ АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ КАНОНАДОЙ, ПРИВЕТСТВОВАТЬ ОСВОБОЖДЕНИЕ СТОЛИЦЫ РЕСПУБЛИКИ — ВАРШАВЫ.
В ЭТИ МИНУТЫ ХОЛОДНОГО УТРА ПЕРВЫЕ ШТУРМОВЫЕ ОТРЯДЫ СОВЕТСКИХ АВТОМАТЧИКОВ И СОЛДАТ ВОЙСКА ПОЛЬСКОГО ИЗ ПРЕДМЕСТЬЯ ВАРШАВЫ — ПРАГИ ПОШЛИ ПО ЛЬДУ ВИСЛЫ В ЛОБОВОЙ ШТУРМ. ГИТЛЕРОВЦЫ МЕТАЛИСЬ В ЗАМКНУТОМ КОЛЬЦЕ. ТАНКИ ПОЛУЧИЛИ ПРИКАЗ, РАЗВЕРНУВШИСЬ, НАЧАТЬ СТРЕМИТЕЛЬНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НА ЗАПАД. НА ГЕРМАНИЮ.
МОСКВА «ИЗВЕСТИЯ» БАКАНОВУ. МОЛНИЯ
…ПРОШЛО ВСЕГО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ И НОЧЕЙ С НАЧАЛА НАСТУПЛЕНИЯ. НО СКОЛЬКО ПРОЙДЕНО! СЕЙЧАС УЖЕ ТРУДНО ВОССТАНОВИТЬ В ПАМЯТИ ОБЛИК КАЖДОГО В ОТДЕЛЬНОСТИ ИЗ ГОРОДОВ, ВЗЯТЫХ С ХОДУ. ЛОДЗЬ, ВРОЦЛАВЕК, ГНЕЗЕН, КОЛА, ИНОВРОЦЛАВ. МНЕ НЕ ПРИШЛОСЬ ЗАДЕРЖИВАТЬСЯ В ЭТИХ ГОРОДАХ. СНИМАЯ РЕПОРТАЖ ИХ ОСВОБОЖДЕНИЯ, Я СТАРАЛСЯ БЫСТРО ЗАВЕРШИТЬ СЪЕМКИ, ЧТОБЫ НЕ ОТСТАТЬ, НЕ ОКАЗАТЬСЯ ДАЛЕКО ПОЗАДИ ОТ ПЕРЕДОВЫХ КОЛОНН ТАНКОВ, ПРОДОЛЖАВШИХ БЕЗОСТАНОВОЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД.
ГОТИЧЕСКИЕ КОСТЕЛЫ, УЗКИЕ УЛОЧКИ, ФАБРИКИ НА ОКРАИНАХ. НЕМЕЦКИЕ ВЫВЕСКИ II ТАБЛИЧКИ, УКАЗАТЕЛИ, ПЛАКАТЫ НА СТЕНАХ, ПРИЗЫВАЮЩИЕ ТАЩИТЬ В ГЕСТАПО, В КОМЕНДАТУРУ «ШЕПТУНОВ». ПРИКАЗЫ, ОБРАЩЕННЫЕ К ПОЛЬСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ, С ОБЯЗАТЕЛЬНЫМИ ФРАЗАМИ: «ЗАПРЕЩЕНО…», «…БУДЕТ СТРОГО НАКАЗАН…», «…ВПЛОТЬ ДО СМЕРТНОЙ КАЗНИ…». ЗАПРЕЩЕНО ПОЛЯКАМ БЫЛО ВСЕ — УЧИТЬСЯ, ЕСТЬ, ПОКУПАТЬ, ОДЕВАТЬСЯ, ГРОМКО РАЗГОВАРИВАТЬ НА СВОЕМ ЯЗЫКЕ. РАЗРЕШЕНО БЫЛО ТОЛЬКО РАБОТАТЬ НА ОККУПАНТОВ, ГОЛОДАТЬ, ХОДИТЬ В ДЕРЕВЯННЫХ БАШМАКАХ И ВЕРИТЬ ГИТЛЕРОВСКОЙ ПРОПАГАНДЕ. ВОТ ПОЧЕМУ ДОЛГОЖДАННОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ НАШИМИ ВОЙСКАМИ ПОЛЬШИ ПРЕВРАТИЛОСЬ ВО ВСЕНАРОДНЫЙ ПРАЗДНИК, МНОГОЛИКИЙ, ОЗАРЕННЫЙ УЛЫБКАМИ, ОРОШЕННЫЙ СЛЕЗАМИ СЧАСТЬЯ. И В ПАМЯТИ МОЕЙ ЗАПЕЧАТЛЕЛИСЬ НЕ УЛИЦЫ И ДОМА, А ЭТО СТРАСТНОЕ ЛИКОВАНИЕ МНОГОТЫСЯЧНЫХ ТОЛП, ОПЬЯНЕННЫХ РАДОСТЬЮ, СЖИМАЮЩИХ В СВОИХ ОБЪЯТИЯХ СМУЩЕННЫХ ТАНКИСТОВ И АВТОМАТЧИКОВ. ЭТО Я ЗАПОМНИЛ, ЭТО Я СНИМАЛ, ЭТОГО НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА…
МОСКВА «ИЗВЕСТИЯ» БЕЛОГОРСКОМУ
НОЧЬЮ КОЛОННА МАШИН ПОДЪЕЗЖАЛА К НЕМЕЦКОЙ ГРАНИЦЕ. МНОГИЕ БУДУТ СПРАШИВАТЬ, ЧТО МЫ ПЕРЕЖИВАЛИ В ЭТИ МИНУТЫ.
«ВИЛЛИС» ШЕЛ БЕЗ ФАР ПО ДОРОГЕ, ОСВЕЩЕННОЙ ЛУНОЙ, СКРЫВШЕЙСЯ В МОЛОЧНОЙ МГЛЕ НИЗКОЙ ОБЛАЧНОСТИ. МЫ ОБГОНЯЛИ ПЕХОТУ И АРТИЛЛЕРИЮ. ЛОХМАТЫЕ ГОРБОНОСЫЕ КОНИ, ПОКРЫТЫЕ ИНЕЕМ, ТАЩИЛИ ДЛИННОСТВОЛЬНЫЕ ПУШКИ. ПЕХОТА ШЛА БОДРЫМ ШАГОМ, ОТДОХНУВШАЯ НА ПОСЛЕДНЕМ ПРИВАЛЕ.
НА МОСТУ ЧЕРЕЗ РЕКУ ПЕТЦЕ ОГРОМНЫЙ ПЛАКАТ:
«ВОТ ОНА — ПРОКЛЯТАЯ ГЕРМАНИЯ!»
КАЖДЫЙ СОЛДАТ, ПЕРЕХОДЯЩИЙ ЭТОТ МОСТ, ЗАМЕДЛЯЕТ ШАГ. С ЭТОГО МЕСТА НАЧИНАЕТСЯ НОВЫЙ ЭТАП БОЕВОЙ ЖИЗНИ ВОИНА, ПРОШЕДШЕГО ТЯЖЕЛЫЙ ПУТЬ ОТ ВОЛГИ, КУБАНИ ДО ГЕРМАНСКОЙ ГРАНИЦЫ.
БОЙ НА ГЕРМАНСКОЙ ГРАНИЦЕ БЫЛ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫМ. НУЖНО БЫЛО ФОРСИРОВАТЬ РЕКУ НЕТЦЕ, КОТОРАЯ БЫЛА ПРЕВРАЩЕНА НЕМЦАМИ В РУБЕЖ, РАССЧИТАННЫЙ НА ДЛИТЕЛЬНУЮ ОБОРОНУ. ТАНКИ ПРОРВАЛИСЬ К РЕКЕ, СОВЕРШИВ СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ 60-КИЛОМЕТРОВЫЙ БРОСОК ЗА ДВА ЧАСА. СПЕШИВШИЕСЯ АВТОМАТЧИКИ ПЕРЕПРАВИЛИСЬ НА ЗАПАДНЫЙ БЕРЕГ РЕКИ И В ТЕЧЕНИЕ ДЕВЯТИ ЧАСОВ ВЕЛИ БОЙ, ПРИКРЫВАЯ ПОСТРОЙКУ ПЕРЕПРАВЫ.
В 14 ЧАСОВ 26 ЯНВАРЯ ТАНКИ ПЕРЕПРАВИЛИСЬ И, СМИНАЯ ОТЧАЯННОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ НЕМЦЕВ, ПОШЛИ ПО ГЕРМАНСКОЙ ЗЕМЛЕ.
НЕ ЗАБУДЕТСЯ ЭТА НОЧЬ, КОГДА МЫ ПРОСКОЧИЛИ ПЕРЕПРАВУ ЧЕРЕЗ НЕТЦЕ И ОСТАНОВИЛИ МАШИНУ НА ТОМ БЕРЕГУ. КРУГОМ ВСЕ ГОРЕЛО, ВПЕРЕДИ ШЕЛ БОЙ. НЕ ВЕРИЛОСЬ. ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТЯЖЕЛЫХ ИСПЫТАНИЙ ПРИВЕЛИ НАС НА ЭТУ ЗЕМЛЮ. ВСЕ, ВСЕ ВСПОМНИЛОСЬ ЗА ЭТИ НЕСКОЛЬКО МИНУТ МОЛЧАНИЯ: ЛЕТО 41-ГО ГОДА, СТАРАЯ РУССА, БАРРИКАДЫ НА ОКРАИНАХ МОСКВЫ, ГОЛОДНЫЙ ЛЕНИНГРАД, ТРУПЫ ДЕТЕЙ И СТАРИКОВ, ЗОНЫ ПУСТЫНИ ПОД СМОЛЕНСКОМ И КАДРЫ НЕМЕЦКОЙ КИНОХРОНИКИ, В КОТОРЫХ МЫ ВИДЕЛИ, КАК ОРДЫ МОЛОДЫХ ГИТЛЕРОВСКИХ УБИЙЦ, ЗАКАТИВ РУКАВА, СМЕЯСЬ, ШАГАЛИ С АВТОМАТАМИ ПО РАЗВАЛИНАМ НАШИХ, СОВЕТСКИХ ГОРОДОВ.
ПЕРЕД НАМИ ВО МРАКЕ ТРЕВОЖНОЙ НОЧИ БЫЛА ГЕРМАНИЯ.
УЖЕ МНОГО СУТОК НАШИ ТАНКИ ИДУТ ПО ГЕРМАНСКОЙ ЗЕМЛЕ. В ЭТИ ДНИ МЫСЛИ И ЧУВСТВА ЛЮДЕЙ СОСРЕДОТОЧЕНЫ НА ОДНОМ: МЫ В ГЕРМАНИИ. ВОТ ОНА! ЕЕ ОБЛИК ДОПОЛНЕН ДЫМАМИ ПОЖАРОВ, ТЯЖЕЛЫМИ ТАНКАМИ, ОРУДИЯМИ И АВТОМАТЧИКАМИ В БЕЛЫХ БАЛАХОНАХ, ХРАБРЫМИ РЕБЯТАМИ, БОДРО ШАГАЮЩИМИ ПО ДОРОГАМ, — ЭТО ПЕЙЗАЖ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ 1945 ГОДА.
— ВОТ МЫ И В ГЕРМАНИИ, — ГОВОРИТ ВЫЛЕЗШИЙ ИЗ ЛЮКА ДЛЯ КОРОТКОГО ПЕРЕКУРА НА ТВЕРДОЙ ЗЕМЛЕ ТАНКИСТ. ОН ПРОШЕЛ ТЯЖЕЛЫЙ И ДОЛГИЙ БОЕВОЙ ПУТЬ, СТУПИЛ НА ВРАЖЕСКУЮ ЗЕМЛЮ. ОНА У НЕГО ПОД НОГАМИ.
— ВОТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ШАГАЕМ ПО ГЕРМАНИИ! — ГОВОРИТ УЛЫБАЯСЬ ГЕНЕРАЛ, ОТОРВАВШИСЬ ОТ РАЗОСТЛАННОЙ ПЕРЕД НИМ КАРТЫ. — А ВЕДЬ КАК СЕЙЧАС ПОМНЮ, В 42-М ГОДУ ДРАЛИСЬ МЫ ТРОЕ СУТОК ЗА ДЕРЕВНЮ ПОДОСИНОВКА ПОД РЖЕВОМ. МАЙОРОМ Я БЫЛ. А ОТ ПОЛКА МОЕГО ТОГДА ОСТАЛОСЬ…
У ВСЕХ СЕГОДНЯ В МЫСЛЯХ ПРОШЛОЕ. ВЯЗЬМА, СТАЛИНГРАД, НАРВА, УБИТЫЙ ОТЕЦ, РУИНЫ ГОРОДОВ. У КАЖДОГО СВОЙ СЧЕТ ВРАГУ, КОТОРЫЙ ОН БЕРЕЖНО, КАК ГОРЬКУЮ ЧАШУ, ДОНЕС В БИТВАХ ДО ВРАЖЕСКОЙ ЗЕМЛИ. ВОТ ОНА — ГЕРМАНИЯ, С ЕЕ ДЕРЕВНЯМИ, ГОРОДАМИ, КИРХАМИ, ПОХОЖИМИ ОДНА НА ДРУГУЮ, АККУРАТНЫМИ ДОРОЖНЫМИ ЗНАКАМИ, ПУХОВЫМИ ПЕРИНАМИ, ДОРОДНЫМИ КОНЯМИ И БЛЕДНЫМИ ПОЛУГОЛОДНЫМИ ПОДРОСТКАМИ.
