Я первый, оказывается, советский офицер, оказавшийся в их лагере. Наши танки вошли в город всего лишь час назад, лагерь — в стороне от главной магистрали, по которой шли колонны войск. Знакомясь с офицерами, я сказал, что я кинооператор и журналист.
От имени освобожденных офицеров полковник Друри просил меня через печать передать благодарность Красной Армии и маршалу Сталину. Американцы наперебой говорили мне о том, какое сильное впечатление производит своей мощью Красная Армия. Многие из них уже успели, выйдя за ворота лагеря, побрататься с нашими солдатами и офицерами.
— Нас восхищает дисциплина в ваших войсках, высокая культура и рыцарский дух ваших солдат и офицеров в отношении к побежденным, — сказал полковник.
Веселые парни окружили меня тесным кольцом, сыпали шутками, задавали уйму вопросов, быстро организовали мне бритье — душистый мыльный крем, свежее лезвие «жиллет».
В первые минуты моего посещения лагеря ко мне подошел молодой высокий парень, представился: Райт Брайн, корреспондент американской радиовещательной компании. Раненым попал в плен во Франции. Не смогу ли я помочь ему отправить корреспонденцию в США.
«Даю вам два часа», — сказал я. Тем временем ребята потащили меня к столу.
На дощатом столе на тарелках были разложены плитки шоколада, жареные орешки, миндаль, сушеные фрукты, печенье, колбаса, масло. Все это — содержимое посылок, которые к рождеству прислал американским военнопленным Международный Красный Крест.
Меня не покидало чувство горечи и, скажу откровенно, даже злости при виде этих глаженых сорочек, щегольских мундиров, бритвенных приборов, пахучего мыла, а тут еще этот стол… Я вспоминал лагеря советских военнопленных, обнаруженные нашими войсками в Сталинграде, в Польше. Голод, истязания, пытки, груды мертвецов и живые скелеты…
Мы уже прощались, когда я вспомнил о Райте Брайне — журналисте. Он прибежал в последний момент и, вручая мне свою корреспонденцию, сказал:
— Я написал очень коротко о своем ранении во Франции, о жизни в плену, о том, как Красная Армия нас освободила. Прошу вас, сделайте так, чтобы эта первая моя после плена корреспонденция была переправлена в Соединенные Штаты.
Я твердо пообещал ему, что это будет сделано. Его статья была мной отправлена в Москву, в Совинформбюро через армейский узел связи. Впоследствии я видел в «Нью-Йорк таймсе» эту корреспонденцию, она начиталась словами: «Я передаю эти строки через несколько часов после того, как лагерь американских военнопленных был освобожден частями Красной Армии. Советскому корреспонденту и кинооператору Роману Кармену, обнаружившему наш лагерь, я вручаю первые после моего освобождения слова, обращенные к американским читателям…»
* * *
«На Берлин!» — написано на башнях танков, на брезентах грузовиков, на стволах орудий. Короткие остановки усталых невыспавшихся танкистов. Я подошел в лесу к костру. Экипажи двух танков сгрудились около огня. Парни опускали в языки пламени обмерзшие, черные с красными ссадинами руки, поджаривали на палочках ломтики черного хлеба. Из люка вылез танкист.
— Ребята, — сказал он, сдвинув на затылок шлем с наушниками, — через двадцать минут важное сообщение. Наверное, нам салют будет за сегодняшний город. Леша, как этот город называется?..
Хотелось рассказать им, как прекрасна в морозной дымке наша Москва, озаренная розовыми сполохами громыхающих залпов, ярким сиянием ракет. С какой любовью и лаской устремлены миллионы советских сердец к этим замечательным людям в черных полушубках, молча прильнувшим к заиндевевшей броне, слушающим через наушники далекий салют Родины, их доблести посвященный.
Отгремели залпы в честь воинов 1-го Белорусского фронта. Поудобнее уселись солдаты на броне, покрепче надвинули на уши шапки, поправили на груди автоматы. И танки, заворочав гусеницами, тронулись по шоссе к переправам на Одере.
МОСКВА СОВИНФОРМБЮРО
ПЕРЕДАЮ ДЛЯ ЮНАЙТЕД ПРЕСС
ВОЙСКА МАРШАЛА ЖУКОВА ВЫХОДОМ К ОДЕРУ ЗАВЕРШИЛИ ПЕРВЫЙ ЭТАП ГРАНДИОЗНОГО НАСТУПЛЕНИЯ, НАПРАВЛЕННОГО СВОИМ ОСТРИЕМ В СЕРДЦЕ ГЕРМАНИИ.
ЕЩЕ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ТОМУ НАЗАД ТРУДНО БЫЛО НАЧЕРТИТЬ НА КАРТЕ ЛИНИЮ ФРОНТА. БЕЗОСТАНОВОЧНО ПРОРЫВАЮЩИЕСЯ ВПЕРЕД ТАНКОВЫЕ СОЕДИНЕНИЯ ЛОМАЛИ ОБОРОНУ НЕМЦЕВ, ПРИКРЫВАЮЩУЮ ПОДСТУПЫ К ОДЕРУ. ОБХОДИЛИ УЗЛЫ СОПРОТИВЛЕНИЯ, ПРЕДОСТАВЛЯЯ ИДУЩЕЙ ПОЗАДИ ПЕХОТЕ ИХ ЛИКВИДИРОВАТЬ. ВО МНОГИХ ЛЕСАХ, ДЕРЕВНЯХ И ДАЖЕ ГОРОДАХ ОСТАВАЛИСЬ ПОЗАДИ НАШИХ ТАНКОВ НЕМЕЦКИЕ ГРУППИРОВКИ, ОБРЕЧЕННЫЕ НА УНИЧТОЖЕНИЕ.
СЕЙЧАС ВСЯ ПРОЙДЕННАЯ НАМИ ОГРОМНАЯ ТЕРРИТОРИЯ МЕЖДУ ВИСЛОЙ И ОДЕРОМ ЗАПОЛНЕНА СОВЕТСКИМИ ВОЙСКАМИ, И НЕТ УЖЕ ТАКИХ ЛЕСОВ, ГДЕ ОПАСНО БЫЛО БЫ ПРОЕХАТЬ, НЕТ ТАКИХ ЧЕРДАКОВ, ГДЕ СИДЕЛ БЫ НАЦИСТ С АВТОМАТОМ. В ОСВОБОЖДЕННЫХ ГОРОДАХ ПОЛЬШИ НАЛАЖИВАЕТСЯ НОРМАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. МИНОВАЛИ ГОРЯЧИЕ РАДОСТНЫЕ ДНИ ОСВОБОЖДЕНИЯ, И ПОЛЯКИ ВЗЯЛИСЬ ЗА РАБОТУ — ВОССТАНАВЛИВАЮТ РАЗРУШЕНИЯ, ОТКРЫВАЮТ ШКОЛЫ, МАГАЗИНЫ, ПУСКАЮТ В ХОД ПРОМЫШЛЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ, ОРГАНИЗОВЫВАЮТ СВОЙ БЫТ.
ПРОДЕЛАВ ВЕСЬ ПУТЬ С НАСТУПАЮЩЕЙ АРМИЕЙ, Я ПОБЫВАЛ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ВО МНОГИХ ЗАНЯТЫХ СОВЕТСКИМИ ВОЙСКАМИ ГОРОДАХ ГЕРМАНИИ, В ДЕСЯТКАХ ДЕРЕВЕНЬ, ПРОЕХАЛ СОТНИ КИЛОМЕТРОВ ПО МНОГИМ ДОРОГАМ.
В НЕСКОЛЬКИХ СЛОВАХ Я ХОЧУ РАССКАЗАТЬ О ГЕРМАНИИ.
ПРОРЫВ НАШИХ ТАНКОВ В ГЛУБЬ ГЕРМАНИИ БЫЛ СТРЕМИТЕЛЕН. МНОГИЕ НЕМЕЦКИЕ СЕМЬИ, ПОГРУЗИВ СВОЕ ИМУЩЕСТВО НА БОЛЬШИЕ ФУРГОНЫ, ПУСКАЛИСЬ В ПУТЬ ПО ДОРОГАМ, НО ТАНКИ ДВИГАЛИСЬ БЫСТРЕЕ. ТЫСЯЧИ ТАКИХ ПОВОЗОК Я ВИДЕЛ НА ДОРОГАХ, ОНИ ВОЗВРАЩАЛИСЬ ДОМОЙ. НЕ ЗНАЯ СНА И ОТДЫХА, МЫ ДВИГАЛИСЬ ВПЕРЕД, ОСТАНАВЛИВАЯСЬ ИЗРЕДКА В ДЕРЕВНЯХ, ПОКИНУТЫХ ИХ ОБИТАТЕЛЯМИ. МЫ ЗАХОДИЛИ В ДОМА, ГДЕ НЕ БЫЛО НИ ЖИВОЙ ДУШИ: ГОРЕЛИ ДРОВА В ПЕЧАХ, СТОЛ БЫЛ НАКРЫТ ДЛЯ ОБЕДА, КОТОРЫЙ ЕЩЕ ТЕПЛЫЙ СТОЯЛ НА ПЛИТЕ. БРОШЕННАЯ НА СТОЛЕ СЕГОДНЯШНЯЯ ГАЗЕТА. ВО МНОГИХ МАЛЕНЬКИХ ГОРОДКАХ ЕЩЕ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК ПОСЛЕ НАШЕГО ПРИХОДА ГОРЕЛО ЭЛЕКТРИЧЕСТВО, ИДУЩЕЕ ПО ВЫСОКОВОЛЬТНЫМ ЛИНИЯМ ИЗ-ЗА ОДЕРА. ЖИТЕЛИ, ОСТАВШИЕСЯ В СВОИХ ДОМАХ, СНАЧАЛА ПРЯТАЛИСЬ, ПОТОМ ВЫХОДИЛИ ИЗ СВОИХ УБЕЖИЩ И, ИСПУГАННО ГЛЯДЯ НА ПРОХОДЯЩИХ СОЛДАТ, ПРИНИМАЛИСЬ ЗА СВОИ ОБЫЧНЫЕ ХОЗЯЙСКИЕ ДЕЛА.
ОРГАНЫ НАЦИСТСКОЙ ПАРТИИ В ГОРОДАХ И СЕЛАХ ПЕРЕД ПРИХОДОМ КРАСНОЙ АРМИИ ПРОВОДИЛИ УСИЛЕННУЮ РАБОТУ, ПРИЗЫВАЯ НАСЕЛЕНИЕ К ВСЕНАРОДНОЙ ВООРУЖЕННОЙ БОРЬБЕ. НАСЕЛЕНИЕ ПОЛУЧАЛО ОРУЖИЕ. НО МАССОВОГО ДВИЖЕНИЯ СОПРОТИВЛЕНИЯ ГИТЛЕРОВЦАМ ОРГАНИЗОВАТЬ НЕ УДАЛОСЬ. НЕМЕЦКИЕ БЮРГЕРЫ ПО ПРИХОДЕ КРАСНОЙ АРМИИ ВЫВЕШИВАЛИ НА СВОИХ ДОМАХ БЕЛЫЕ ФЛАГИ. МНОГИЕ НЕМЦЫ, С КОТОРЫМИ Я БЕСЕДОВАЛ, ГОВОРИЛИ: МЫ ОЖИДАЛИ, ЧТО ВАШИ СОЛДАТЫ НАС ВСЕХ РАССТРЕЛИВАТЬ БУДУТ, НЕ ЩАДЯ ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ…
— Я ЗНАЮ ОЧЕНЬ ХОРОШО, — ГОВОРИЛА МНЕ ОДНА НЕМКА В ГОРОДЕ ЗОЛЬДИН, — ЧТО ТВОРИЛИ НАШИ НЕМЕЦКИЕ СОЛДАТЫ В РОССИИ. МЫ БОЯЛИСЬ ПОГОЛОВНОГО ИСТРЕБЛЕНИЯ.
