артиллерией у него нет шансов пробить существенную брешь в стенах. Он проглотил свою гордость и запросил шесть тяжелых орудий с военных кораблей. Это создало огромную проблему для Ли, который должен был выбрать место для морской батареи недалеко от городской стены, "но скрытое от глаз густыми зарослями чапарраля". Ли построил батарею "на песчаном гребне примерно в семистах ярдах от форта Санта-Барбара, недалеко от середины американской линии", сумев построить ее так, чтобы работа была скрыта от мексиканцев. Каждое из восьмидюймовых морских орудий весило более трех тонн, и их приходилось спускать с палубы военного корабля на катер и грести к берегу, а затем матросы тащили их через дюны к батарее. Ли обнаружил, что матросы так же неохотно копают и наполняют мешки с песком, как и солдаты, но он упорствовал, и к утру 24 марта все шесть морских орудий были вкопаны и готовы к стрельбе, причем одно из них - под командованием его брата Сиднея Смита Ли. Когда моряки начали рубить чапарраль и выгребать песок из орудий, мексиканцы наконец заметили морскую батарею и открыли по ней огонь. Ли не обращал внимания на падающие вокруг него снаряды и вел ответный огонь, очевидно, "не осознавая личной опасности". Он беспокоился только о своем брате. "Куда бы я ни повернулся, - писал он позже, - мой взгляд возвращался к нему... . . Я не знаю, как мне следовало поступить, если бы его зарубили на моих глазах. . . Он сохранял свою обычную жизнерадостность, и я мог видеть его белые зубы сквозь весь дым и грохот огня". (В те времена, когда еще не был изобретен бездымный порох, массированная стрельба из мушкетов сопровождалась клубами густого темного дыма, освещаемого изнутри оранжевыми вспышками при выстрелах. Из-за дыма часто невозможно было отличить друга от врага - это одна из многих причин, по которым британские солдаты продолжали носить красный мундир до конца XIX века). Адская перестрелка продолжалась до заката и возобновилась рано утром на следующий день, к тому времени "в стенах города была пробита брешь в тридцать шесть футов, а его крепости "продырявлены, как дуршлаг"". 25 марта европейские консулы города обратились с просьбой о "частичном перемирии, чтобы дать возможность эвакуировать женщин, детей и нейтралов", что свидетельствовало об ослаблении решимости противника, но Скотт ответил, "что перемирие может быть разрешено только по заявлению губернатора (генерала Моралеса), и то с целью капитуляции", а на следующий день генерал Дж. Дж. Ландеро, генерал Моралес, предусмотрительно "притворившись больным" и передав командование своему заместителю, официально запросил условия капитуляции. 27 марта Веракрус был занят американской армией. Гарнизон численностью более 4 000 человек вышел, сложил оружие и был отправлен домой как военнопленные по условно-досрочному освобождению (у Скотта не было средств на их пропитание). Всего за восемнадцать дней "главный порт внешней торговли" Мексики был взят, вместе с более чем 400 орудиями, при этом американские офицеры и солдаты потеряли всего шестьдесят четыре человека.
Скотт в своей депеше домой похвалил Ли за его работу не только как инженера, но и как адъютанта. Что еще более важно, Ли выделился среди своих сослуживцев двумя качествами, которые важнее всего на войне: храбростью и профессиональными знаниями (с военной точки зрения, ни одно из них не приносит особой пользы без другого). Однако сам он был скорее опечален, чем обрадован своим первым военным опытом. После того как он проехал вокруг разрушенных стен Вера-Круса и осмотрел последствия 1800 снарядов, выпущенных с морской батареи, а также 2500 снарядов из мортир, которые он так тщательно разместил, он написал домой: "Это было ужасно! У меня сердце кровью обливалось за жителей. Солдаты меня не так волновали, но было страшно думать о женщинах и детях". Затем, как это часто случалось в будущем, он не произнес ни слов триумфа, ни удовлетворения от победы.
Глядя на Веракрус с его разрушенными домами, улицами, "заваленными раздутыми трупами мертвых животных", и печальными рядами мирных жителей, ожидающих погребения, Ли мог бы согласиться с лаконичным замечанием герцога Веллингтона, проезжавшего по полю битвы при Ватерлоо в 1815 году: "Ничто, кроме проигранной битвы, не может быть вполовину так меланхолично, как выигранная битва".
Какими бы ни были недостатки Ли, к ним никогда не относилась любовь к славе ради нее самой.
От Вера-Круса до Мехико 280 миль. Перед Скоттом было два маршрута: один - на юг, огибая барьер хребта Сьерра-Мадре примерно в 90 милях от Вера-Круса, который шел под прямым углом к направлению его продвижения; другой - на север, немного длиннее и круче, который проходил через горный перевал у Круз-Бланки. Эти две дороги встретились у города Пуэбла, в 100 милях от Мехико. Из них лучшей была так называемая Национальная дорога, которая шла по маршруту, использованному Кортесом в 1519 году, и вела из tierra caliente, болотистой лихорадочной страны вокруг Вера-Круса, через Халапу, Пероте и Пуэблу; затем огибала знаменитую гору Попокатепетль и спускалась в великую Долину Мексики. Эта дорога пересекала несколько рек, текущих с запада на восток, и проходила через многочисленные крутые овраги и "узкие проходы", любой из которых мог стать идеальным местом для засады, особенно если учесть, что армия Скотта была растянута на многие мили Национального шоссе, а три дивизии находились слишком далеко друг от друга, чтобы поддержать друг друга в случае неприятностей. Несмотря на риск, Скотт решил пойти на это. Правда в том, что Скотт участвовал в гонке со временем. Он задержался в Веракрусе дольше, чем хотел бы, из-за трудностей с приобретением достаточного количества мулов и лошадей для артиллерии и повозок со снабжением. Двое из его людей уже умерли от желтой лихорадки, поэтому ему ничего не оставалось, как продвигаться вглубь вражеской территории, не дождавшись готовности, оставляя позади себя удлиняющуюся линию снабжения, которую в любой момент могло перерезать даже небольшое количество вражеских войск или партизан, одновременно отрезая его линию отступления. В Вашингтоне президент Полк выразил сожаление по поводу этой "великой военной ошибки", а далеко в Лондоне герцог Веллингтон, который внимательно следил за продвижением Скотта по карте из газетных сообщений, решил: "Скотт потерян... он не может отступить на свою базу".
Когда начался марш к Мехико, сам Скотт, казалось, на мгновение утратил способность к планированию. Одна из трудностей заключалась в том, что у него не было достоверных сведений о том, где может находиться Санта-Анна; другая - в том, что два командира его дивизий - импульсивный Дэвид Э. Твиггс и угрюмый
