Родители нашли дешевую комнату в пансионе в нескольких кварталах от квартиры Лори. Седовласая владелица пансиона помогла им внести вещи, а через пару месяцев, когда мама с папой задолжали ей за квартплату, выставила их вещи на улицу и повесила на дверь комнаты, где они жили, навесной замок. Мама с папой переселились в шестиэтажный «клоповник» в районе похуже, но там папа заснул в кровати с зажженной сигаретой, отчего чуть не спалил все заведение, и их снова выгнали. Брайан отказывался их брать, говоря, что родители должны научиться не зависеть от детей, иначе будут до конца дней сидеть у нас на шее. Однако Лори съехала из своей квартиры в южном Бронксе и сняла новую в том же доме, что и Брайан, после чего разрешила родителям пожить у нее с Морин. Мама с папой горячо уверяли ее, что через пару недель подыщут себе жилье, но прошел месяц, два, три, а потом и четыре, и ничего не происходило. Я навещала их, и каждый раз квартира все больше и больше заполнялась хламом. Мама развесила в гостиной свои картины, разложила свои уличные «находки» и заставила подоконники бутылками из разноцветного стекла для создания эффекта витражей. Кучи хлама громоздились до потолка и, когда гостиная окончательно заполнилась, выплеснулись на кухню.
Однако больше всего Лори не нравилось поведение папы. Он не нашел работу, но умудрялся добывать деньги на выпивку, возвращался ночью пьяным, как сапожник, и громко спорил и ругался. Брайан прекрасно видел, что Лори не выдерживает, и пригласил папу у него пожить. Брайан повесил замок на шкаф со спиртным, но через неделю папа отверткой открутил дверцы шкафа и выпил все, что было внутри.
Однако Брайан не сорвался. Он сказал папе, что совершил ошибку, оставив в доме спиртное. Он сказал, что разрешит папе жить у себя, но тот должен бросить пить. «Ты, конечно, хозяин в своем доме, и это правильно, – ответил папа, – но скорее ад замерзнет, чем я буду делать так, как велит мой собственный сын». У родителей оставался белый микроавтобус, на котором они приехали из западной Виргинии, и они переселились в него.
Лори назначила маме время на то, чтобы та очистила квартиру от своих вещей, но срок давно прошел, а ничего не происходило. К маме зачастил папа, и они начинали так громко спорить, что соседи стучали в стены. Папа лез драться с соседями Лори.
«Я больше не могу», – призналась однажды мне Лори.
«Тебе надо выгнать маму», – сказала я.
«Но она же моя мать!»
«Не имеет значения. Иначе ты с ума сойдешь».
Наконец Лори согласилась. Она сказала маме, что ей надо забирать вещи и съезжать, но добавила, что готова всячески ей помогать. Мама сказала, что все будет в порядке.
«Лори права, – говорила она мне. – Надо пережить кризис, зарядиться адреналином и понять, на что ты способен».
Мама с Тинклом перебрались в микроавтобус к папе. Они прожили в нем несколько месяцев, но однажды поставили его туда, где нельзя парковаться, и машину утащили на штрафную стоянку. Микроавтобус не был зарегистрирован, поэтому получить его они не могли. В ту ночь они спали в парке. Они стали бездомными.
Родители регулярно звонили нам из телефонных автоматов, и раза два в месяц мы встречались у Лори.
«Жизнь на самом деле не такая уж и плохая», – призналась мама после того, как они пару месяцев уже были бездомными.
«Пожалуйста, за нас не волнуйтесь, – уверял папа, – мы в состоянии сами о себе позаботиться».
Мама объяснила, что они осваивали правила выживания бездомных. Родители посещали разные бесплатные столовые, пробовали разную кухню и уже выработали свои предпочтения. Они были в курсе, в каких церквях раздают сэндвичи для бездомных и когда именно. Они знали, в каких библиотеках самые удобные туалеты, позволяющие нормально помыться, побриться и почистить зубы. «Важно ведь не только помыть голову, но и подмыться», – так выразилась мама. Они вынимали газеты из мусорных урн и находили, где проходят бесплатные общественные мероприятия. Они посещали концерты, театральные постановки, слушали оперу в парках, поэтические чтения и струнные квартеты в лобби офисных зданий и отелей, смотрели кинопоказы и ходили в музеи. Они стали бездомными в начале лета, потому спали на скамейках в парках или в кустах. Иногда их будил полицейский и просил уйти, тогда они спокойно переходили в другое место. На день они прятали свои спальные принадлежности в кустах.
«Нет, так жить невозможно», – сказала я.
«А почему бы и нет? – ответила мама. – Это – сплошное приключение».
С началом холодного сезона мама с папой стали больше времени проводить в теплых и уютных библиотеках, многие из которых работали допоздна. Мама читала Бальзака. Папа заинтересовался теорией хаоса, и его излюбленными изданиями были научный журнал Los Alamos Science и журнал по физике Journal of Statistical Physics. Он даже заявил, что изучение теории хаоса помогло ему улучшить его игру в бильярд.
«А что вы будете делать, когда настанет зима?» – спросила я маму.
Она улыбнулась: «Зима – это одно из моих любимых времен года».
Я не знала, что предпринять. Я разрывалась: с одной стороны, хотела им помочь, а с другой – забыть о них, как о страшном сне.
В тот год зима пришла рано. Выходя из квартиры психолога, я сталкивалась на улице с бездомными людьми, заглядывала им в лица и с ужасом думала, что могу встретить среди них маму с папой. Я всегда давала бездомным мелочь, хотя понимала, что таким образом стараюсь заглушить голос совести, потому что мама с папой сейчас находятся где-то на улице, в то время как у меня есть работа и квартира.
Однажды я шла по Бродвею с однокурсницей по имени Кэрол и дала мелочь какому-то молодому бездомному. «Не стоит это делать», – заметила Кэрол.
«Почему?»
«Потому что это убивает у них стимул заниматься чем-либо другим. Все они обманщики».
«Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь?» – хотела я ее спросить. Я хотела сказать Кэрол, что мои родители тоже бездомные и она не понимает, что такое не иметь дома, еды и денег. Однако это означало, что я должна была рассказать ей и о себе самой, а к этому я была не готова. Поэтому я просто рассталась с ней на углу, не сказав ни слова.
Мне надо было как-то помочь родителям. В нашей семье мы всегда помогали и поддерживали друг друга, но тогда у нас не было выбора. Если честно, мне еще в ту пору надоело слушать насмешки над нашей семьей и тем, как мы живем. И теперь я не чувствовала в себе сил снова бороться за родителей.
Именно поэтому я предала свое прошлое в споре с профессором Фухс. Она была одной из моих любимых преподавательниц. Эта невысокого роста страстная женщина с темными кругами под глазами преподавала политические науки. Однажды профессор спросила нас: не является ли феномен бездомных результатом политики активного ознакомления населения с проблемами наркотической и алкогольной зависимости, как утверждают консерваторы? Или, как полагают либералы, эти проблемы возникли из-за уменьшения финансирования социальных программ и неспособности правительства предоставить экономические возможности бедным слоям населения? Профессор Фухс попросила меня ответить на этот вопрос.
«Мне кажется, что в некоторых случаях проблему бездомных нельзя объяснить ни тем, ни другим».
«А поподробнее?»
«Иногда люди живут той жизнью, которая им нравится».
«Ты хочешь сказать, что бездомным нравится жить на улице? – спросила профессор. – Неужто им не хочется спать в теплой постели и иметь крышу над головой?»
«Я не совсем это хотела сказать, – я не могла подыскать правильные слова. – Они хотят все это иметь. Но если некоторые из них захотели бы работать и идти на компромисс, они перестали бы жить так, как им хочется, а просто сводили бы концы с концами».
Профессор вышла из-за кафедры. «Что ты знаешь о жизни бедняков и люмпенов? – спросила она. – Что ты знаешь о сложностях и проблемах их жизни?»
Глаза всех студентов были направлены на меня.
«Я согласна с вами, профессор», – сказала я.
Январь в тот год выдался таким холодным, что по Хадсон Ривер плыли огромные глыбы льда. В середине зимы приюты для бездомных были переполнены. Мама с папой ненавидели приюты для бездомных. Папа называл их проклятыми, вшивыми выгребными ямами и отстойниками. Родители предпочитали спать на скамьях церквей, которые открывали свои двери для бездомных, но в ту зиму практически все места в церквях тоже были заняты. В самые суровые ночи папа спал в приюте, а мама с Тинклом приходила к Лори. В такие моменты мама теряла свой обычный и часто наигранный оптимизм, начинала плакать и признавалась, что жизнь на улице – очень, очень тяжелая штука.
В то время я подумывала бросить обучение. Мне казалось очень эгоистичным – более того, неправильным – ходить в частный колледж и изучать искусство, в то время когда твои родители живут на улице. Однако Лори убедила меня в том, что бросить колледж – отнюдь не самый правильный выход. Толку от этого не будет, да и папа будет расстроен. Он был очень горд тем, что его дочь училась не просто в колледже, а в одном из самых престижных университетов страны. При встрече с любым незнакомцем он умудрялся вставить эту информацию в первые минуты общения.
