Время от времени опять закрадывается коварная мысль: «С кем ты взялся соревноваться? Жди, что первым покинешь полигон». Но тут, из глубины детства выплывало спасительное: «Ноги босы, грязно тело, и едва прикрыта грудь… Не стыдися! Что за дело? Это многих славный путь».
Я подбадривал себя: «Не боги горшки обжигают. И ты можешь победить. Должен!»
Во время томительного ожидания начала полигонных соревнований я часто вспоминал те дни, когда проводились испытания моего карабина. Я тогда уже работал в КБ полигона над проектом автомата. Сидя над чертежной доской, я слышал стрельбу из моего карабина на испытательных направлениях и был как бы одновременно в двух местах. Иногда при этом происходили курьезы. К примеру, работаю над чертежом, вдруг – стрельба. Сразу слышу – мой карабин. Знаю, что должно быть десять выстрелов. Но внезапно какое-то чувство подсказывает мне: было сделано не десять выстрелов, а меньше. А это значит, что произошла какая-то задержка в работе карабина. Тут же бегу к телефону, звоню. А испытатели смеются: «На трассу вышел лось. Вот мы и прекратили стрельбу. Стоим и спорим: скоро ли ты позвонишь?»
И так было не раз!..
Часто конструкторы не присутствовали на испытаниях, чтобы не вмешиваться в сам процесс стрельб, не лезть, что называется, под руку… Иногда ведь эмоции захлестывают тебя, рвутся через край, а там, глядишь – уже и стрелок начинает нервничать.
Вот и теперь, при испытаниях автомата, я искал себе место подальше от направления. Однако, где бы ни находился, я безошибочно узнавал на расстоянии звук своего автомата. Замирая, слушал, как он шьет «строчку». Боялся только одного: чтобы его «мелодия» не прерывалась. Ведь пауза – это, как правило, задержка в оружии!..
И опять случались розыгрыши…
Оборвется «мелодия», произойдет сбой, бросаюсь со всех ног к телефону: «В чем дело?!» – «Да вот поспорили, – отвечают, – за какое время ты до телефона добежишь»?.. Работаю дальше. Снова тишина. Опять сбой? Звоню: «Ну, что там случилось?» – «Да слух твой проверяем, а заодно и нервы… А ты молодец! Хороший образец сделал!» – «Правда?!» – «С этим-то мы не шутим!..»
И уходит обида на шутников. И вместе с нею уходит нервное напряжение… пожалуй, иначе и нельзя! Кстати, опытные испытатели на полигоне после первого дня стрельб могли сказать, в какой очередности будут отвергнуты образцы. Их предположения, как правило, подтверждались. И вот что для меня было тогда удивительным: в этой «обойме» не назывался мой автомат.
По-разному вели себя во время испытаний образцов и разработчики оружия.
Мне всегда было интересно наблюдать за Дегтяревым. Василий Алексеевич всем своим видом демонстрировал, что его мало занимают стрельбы и он весь во власти новых идей. Обычно мэтр садился в стороне от всех и что-то сосредоточенно чертил на песке прутиком или палочкой. И все же, полагаю, равнодушие маститого конструктора было напускным. Просто надо было ему в это время быть наедине с собой.
Шпагин внимательно анализировал записи скоростей движения автоматики своего оружия, погружаясь в размышления, в анализ первых же выстрелов.
Булкин ревниво следил за каждым шагом испытателей: придирчиво проверял, как почищен образец, обязательно лично интересовался результатами обработки мишеней. Ему, видимо, казалось, что конкуренты могут подставить ему ножку.
Была еще одна категория конструкторов – эти скрывали свое волнение за шумным общением друг с другом. Вокруг них всегда собирались любители анекдотов и небылиц. В поисках слушателей они, бывало, переходили от одного конструктора к другому. А поскольку я был еще молодым, неопытным, то сразу же стал жертвой этих «хохмачей». Они решили, что я – самый внимательный и терпеливый слушатель, и с удовольствием рассказывали мне свои «истории», не подозревая, что на самом деле я их пропускаю мимо ушей, думая о своем. Внимание мое постоянно было лишь там, на испытательной площадке…
Ничто не проходит бесследно. Даже мои мучения от общения с теми словоохотливыми людьми принесли пользу: у меня выработалась привычка слушать болтунов, совершенно не вникая в смысл сказанного. Не запоминаю ни баек, ни анекдотов и не могу блеснуть ими в компании. Другое дело – шутка. Уже в зрелые годы мне довелось прочитать у великого датчанина Нильса Бора: «Есть настолько серьезные вещи, что о них можно говорить только шутя». Часто и шутка, и меткое словцо сами приходят как раз в тот момент, когда именно они-то более всего и нужны…
Окончательные результаты испытаний наших образцов анализировались и рассматривались компетентной комиссией, куда входили и представители заказчика – Наркомата обороны, и ответственные сотрудники Наркомата вооружения. Выводы ее были, прямо надо сказать, суровыми. Некоторые образцы не рекомендовались даже для дальнейших доработок, снимались с соревнования. Тяжело было смотреть на товарищей, вместе с которыми только что участвовал в жестком состязании: столько огорчения было на их лицах. Каждый до последнего выстрела питал надежду на успех. Каждый…
На повторные испытания с последующим устранением недостатков комиссия рекомендовала лишь три образца оружия. Среди них – и мой автомат.
Более подробно о результатах этих испытаний, закончившихся в августе 1947 года, рассказал А. А. Малимон в своей книге «Отечественные автоматы»:
«По новым Тактико-техническим требованиям ГАУ 1945 года разработали, изготовили и представили на конкурсные полигонные испытания свои автоматы конструкторы: Н. В. Рукавишников, М. Т. Калашников, А. А. Булкин, А. А. Дементьев и Г. А. Коробов. Их испытания были проведены в период с 30.06. по 12.08.1947 года комиссией под председательством Н. С. Охотникова согласно заданию АКГАУ от 27.06.1947 года и письму УСВ от 24.06.1947 года с программными указаниями, разработанными И. Я. Литичевским. Параллельно с опытными образцами по отдельным вопросам были предусмотрены также сравнительные испытания автомата Судаева АС-44, пистолета-пулемета Шпагина ППШ-41 и немецкого автомата МП-44.
Пытаясь не отставать от требований времени, В. А. Дегтярев в инициативном порядке в 1947 году представил на полигонные испытания пулемет под винтовочный патрон, совмещающий в себе функции ручного и станкового, с применением ставшей уже модной в конструкторском мире схемы запирания поворотом затвора и прямой подачей патрона из металлической звеньевой ленты. В силу ряда причин, отработка этой системы не была доведена до конца.
По итоговым результатам первых испытаний на дальнейшую доработку комиссией рекомендуются образцы Калашникова, Дементьева и Булкина. В рекомендациях и предложениях комиссии главное внимание было обращено на необходимость улучшения кучности боя и боевой скорострельности до норм ТТТ, дальнейшего снижения веса и уменьшения габаритов оружия, а также повышения надежности работы и обеспечения установленной нормы живучести автомата без поломок и опасных трещин в деталях.
