Притом Дуния неплохой человек: она в жизни никого не обидела. Хотя, насколько мне известно, и никому не помогла. Конечно, мы, сестры, ее любим: если наша мама подарила ей жизнь, значит, на то были причины. Хотя она и не унаследовала у мамы никаких ее качеств, мы все же с ней одной крови. Мы ее любим, потому что у нас нет другого выбора.
Внезапно Нура остановилась и наклонилась, чтобы зачерпнуть ладонью горсть песка.
— Да, и мы могли бы разделить трудную судьбу кочевников.
Дуния кончиками пальцев помассировала себе лицо:
— Нура, не говори такие вещи — у меня от этого появляются морщинки.
Мы все рассмеялись. Абсолютная бесстрастность Дунии ко всему на свете в сочетании с бесконечными косметическими процедурами, массажами и специальными кремами сохранили ее кожу идеально гладкой. Ни одна морщинка не осмеливалась показаться на ее лице.
Несколько лет назад Карим прозвал ее «мумией», говоря, что ее земная жизнь не оставляет на ее лице никаких отметин.
Нура схватила Дунию и начала обнимать ее и целовать в щеки:
— Дуния, ты боишься, что могут появиться морщины?
Дуния сжала губы и изобразила что-то вроде улыбки. Как всегда, подходящий ответ не приходил ей в голову.
Да, головка нашей дорогой сестренки явно пуста, грустно подумала я.
Дальше мы шли по пустыне молча, пока не добрались до небольшой возвышенности. Неожиданно перед нами раскрылось все великолепие песчаных дюн пустыни Дехна. Бесчисленные песчинки бездонного песка образовали мистические красные горы; некоторые дюны поднимались так высоко, что казалось, они касаются края голубого неба. У меня перехватило дыхание от восторга при виде этого восхитительного зрелища.
Мои сестры тихо стояли, созерцая эту древнюю как мир картину, написанную красным песком, сверкающим, как медь, в лучах солнечного света. Только подумать — перед красотой этого же космического пейзажа, который нам сейчас посчастливилось увидеть, тысячелетиями благоговели наши предки. Стоя в полном восхищении, я вдруг поняла, что в ушах у меня гудит полное отсутствие привычных человеку звуков, и я стала напряженно вслушиваться в ничто. Посмотрев в даль, я, кажется, увидела что-то движущееся. Я прикрылась от солнца рукой.
— Смотрите! — закричала я, всматриваясь в море песка. — Дюны движутся!
Ветер почти совсем стих, оставив лишь легкое дуновение, однако казалось, что песок волной катит на нас. Я, прищурившись, смотрела на горизонт. Может быть, это мираж?
Сара в тревоге отпрянула, и в эту самую минуту до меня дошло, что двигался вовсе не песок, а большая группа людей, а точнее, мужчин на верблюдах, и они приближалась к нам. Чужаки. Мы были совершенно одни и беззащитны, так как наша охрана в лице Асада находилась далеко, а наши лица и волосы не были прикрыты. Звуки пронзительных криков усугубили наш шок. Некоторые из восседавших на верблюдах мужчин размотали свои гутра, головные платки в красно-белую клетку, и махали ими нам. Не было сомнений, что это были бедуины, которые увидели нас и теперь направили своих верблюдов в нашу сторону.
Чрезвычайно встревоженные, мы с сестрами помчались назад к Асаду, зовя на ходу дочерей и малышей. Тахани в ужасе закричала, наступив на свое длинное платье и упав на землю. Дуния не подумала остановиться, чтобы ей помочь, — она мчалась вперед с бешеной скоростью и вскоре исчезла из виду.
Асад, бросив бинокль, бежал нам навстречу. Узнав причину нашей паники, он успокоил нас и велел возвращаться в лагерь. Сам же решил остаться и встретить незнакомых всадников.
Час спустя мы с сестрами уже смеялись над этим приключением. Все, кроме Дунии. Она все еще плакала от перенесенного ужаса, несмотря на то что мы теперь были в полной безопасности в нашем просторном шатре под защитой наших мужчин. Горничная Дунии меняла все время влажные салфетки на лбу своей напуганной хозяйки, но ничто не могло успокоить нашу сестру. Она была убеждена, что только чудом спаслась от этих мужчин, которые захватили бы ее в плен, и ей пришлось бы весь остаток своей жизни провести у них в качестве нелюбимой бедуинской жены.
Как это ни покажется странным, в Аравии все еще существуют племена, не признающие городской жизни. И общеизвестным фактом является то, что эти пустынные арабы весьма агрессивны и часто применяют силу, когда на их предложение купить понравившуюся женщину им отвечают отказом. Кто может с уверенностью сказать, что эти кочевники не придерживаются старых обычаев и просто не украли бы одну из нас?
В 1979 году одна американка — Сара ее хорошо знала — с трудом избежала такой участи. Однажды эта женщина по имени Дженет путешествовала по пустыне со своим другом Биллом, американцем, работавшим у Асада, — он руководил одной из многочисленных компаний Асада, — и они наткнулись на стоянку бедуинов. Билл, прожив в Аравии достаточно долго, хорошо владел арабским языком. Когда их обоих пригласили зайти и выпить с бедуинами чаю, Билл обрадовался такому уникальному шансу показать Дженет настоящий бедуинский лагерь.
Но с самого начала встреча с бедуинами приняла неприятный оборот. Кочевники были покорены американкой. Дженет была красива: кожа цвета слоновой кости, зеленые глаза и вьющиеся, по пояс, рыжие волосы. Бедуины никогда не видели такой завораживающей женской красоты.
После второй чашки шейх племени так осмелел, что спросил Билла, сколько тот заплатил за эту женщину. В шутку Билл ответил, что она очень дорогая и обошлась ему в сто верблюдов. Шейх бедуинов в задумчивости покачал головой, глядя на рыжеволосую красавицу. Эта женщина действительно оказалась очень дорогой. После чего он хлопнул в ладоши и согласился: да, он готов пожертвовать благосостоянием всего племени, лишь бы обладать этой соблазнительной женщиной. Он тоже готов заплатить за нее сто верблюдов. Даже больше. Пронзительный, полный решимости взгляд шейха красноречиво говорил: «Я должен обладать этой женщиной».
К все возрастающему ужасу Билла, шейх вызвал своих людей, с тем чтобы они выбрали сто лучших верблюдов из их огромного стада. Когда Билл тактично отказался от щедрого предложения, количество верблюдов возросло и в конечном счете было увеличено вдвое. Поняв наконец, что женщину ему не продадут ни за каких верблюдов, тон шейха тут же изменился и из гостеприимного стал оскорбительно грубым. Неужели бедуины не достойны такой женщины? Им было нанесено оскорбление.
Ситуация с каждой минутой обострялась, и напуганная пара с трудом избежала расправы разъяренной толпы. Они ринулись к своей машине и на бешеной скорости помчались прочь, но бедуины еще какое-то время преследовали их на верблюдах. Кто знает, чем бы все это закончилось, не будь у них хорошей машины, которая оставила орду оскорбленных и озлобленных бедуинов далеко позади в песках.
