В 1857 году из чисто конъюнктурных соображений, вызванных «веяниями времени», для участия в предварительном рассмотрении проекта изменений тарифа 1850 года в Петербург была приглашена депутация от русских купцов и фабрикантов. Тарифный комитет выслушал мнение депутации и признал его хотя и дельным, но, к сожалению, запоздалым. 27 мая 1857 года был принят новый таможенный тариф, вводивший, по словам Чижова, «нерациональное определение и несвоевременное приложение… пошлин, несообразных с состоянием разных отраслей нашей промышленности»[350].
Критикуя новый тариф с протекционистской точки зрения, Федор Васильевич обращал внимание на социальные последствия его применения. Устанавливая высокие пошлины на наиболее употребительные в стране товары, тариф предусматривал почти беспошлинный ввоз предметов роскоши. А это противоречило христианским принципам. Согласно им, предметы первой необходимости следовало бы вовсе не облагать пошлиной, ибо при их вздорожании бедность переходит в нищету, обрекая на полуголодное существование тех, кто кормится трудами рук своих; предметы же роскоши и модные товары, составляющие «приволье высших классов», справедливо облагать высокой пошлиной, тем самым поощряя развитие промышленности и одновременно доставляя выгоду всему народонаселению[351].
Через два месяца после принятия нового таможенного тарифа Чижов, огорченный неоперативностью славянофильской прессы, писал из киевской ссылки в Москву С. Т. Аксакову, отцу редактора газеты «Молва»: «Прислали мне на днях „Молву“: бьет бойко — только… надоедает спор за латинскую грамматику[352]… хотелось бы в „Молве“ спросить „Молву“, как она пропустила важный общественный вопрос и не сказала нам, что говорят о перемене тарифа?»[353]
Упущение «Молвы» Чижов с лихвой восполнил в своих изданиях. На страницах «Вестника промышленности», а затем и «Акционера» Чижов не уставал приводить все новые и новые доказательства необходимости перехода к политике протекционизма. К этому его и Бабста побуждали московские торговопромышленники, недовольные правительственными «либрэшанжистскими» уступками иностранным предпринимателям. «Нас, русских фабрикантов, топчут в грязь!.. Бога ради, защитите нас: Ваше перо сильнее всех наших возгласов», — взывали они[354]. Сообразуясь с этими призывами, журнал и газета ревностно отстаивали интересы отечественных товаропроизводителей, ведя особенно активную полемику с выходившим в Петербурге органом сторонников идеи свободной торговли «Экономическим указателем».
Парадоксальная ситуация: обладая огромными имущественными состояниями, русское купечество не имело почти никакого кредита. Это было одним из серьезных препятствий к его участию в деле промышленного учредительства. По мнению Чижова, решить проблему могло бы учреждение коммерческих банков, предоставляющих дешевый частный кредит под залог недвижимости и товаров. «Промышленность у нас более, нежели где-либо, и теперь более, нежели когда-либо, требует помощи, — писала по этому поводу в 1861 году газета „Акционер“. — Разнообразие богатств природы <нуждается в> разработке, а капиталов у нас мало, доверия еще меньше, прибегнуть не к кому, и дело остается без движения. Сколько теперь находится начатых фабрик, которые уже почти приведены к окончанию, недостает безделицы — денег; строение втрое, вчетверо могло бы обеспечить ссуду, но где достать ее?»[355]
Учрежденный в 1860 году Государственный банк с основным капиталом в 15 миллионов рублей получил преимущественное право кредитования торговых и промышленных заведений. Однако с его появлением проблема так и осталась до конца не решенной. Несмотря на Всеподданнейшее прошение московского купечества, на Москву не распространялось производство ссуд под залог не подверженных порче товаров. Исключение было сделано лишь для бумажной пряжи.
Монополизация государством кредита вступала в противоречие с потребностями предпринимательских кругов. Перестраиваемая на капиталистический лад экономика предполагала включение в орбиту частной инициативы и кредитную систему страны. В статье М. Степанова «Необходимость частных банков в России», опубликованной в «Вестнике промышленности», в этой связи говорилось: «…дела внутренней торговли страдают от недостатка оборотного капитала; в то же время свободный капитал до того толкается в двери какого-нибудь нового, менее нужного и менее полезного акционерного общества, что приходится гнать его силою. Отчего же у нас так делается? Оттого, что нет надежного посредничества между свободным капиталом и внутренним торговым делом; оттого, что у нас нет ни частных банков, ни частных банкиров… которым капиталисты могли бы вверить некоторую часть своих свободных капиталов для правильного помещения их в такие частные и верные дела, от которых была бы оборотная польза и капиталисту, и торговому сословию…»[356]
Именно в тот самый момент, когда совершался поворот к новому этапу экономического развития России, в финансовой системе страны царил настоящий хаос. К 1859 году вследствие выпуска необеспеченных кредитных билетов стоимость бумажного рубля упала до 83,5 копейки, а в последующие годы — в среднем до ⅔ рубля. Грамотный финансист и дальновидный прогнозист, Чижов в «Вестнике промышленности» и «Акционере» не раз поднимал вопросы, связанные с состоянием государственных финансов. «Если принять, что наш кредитный рубль упал на 10 с лишним процентов, — писал он, — то, следовательно, на 10 % правительству приходится за все платить дороже, и отсюда затруднения финансовые и дефицит… Для удовлетворения нужд государственных придется опять или к займам прибегать во всех разнообразных их видах, или к новым налогам; и в том, и в другом случае <это ведет> к отягощению народа, потому что новые налоги тогда только легко выносятся, когда растут источники налогов… когда возвышается податная… способность народа, когда возбуждаются к жизни дремлющие народные богатства, усиливается обращение народных ценностей и промышленность твердым, спокойным путем идет вперед. Но это немыслимо при расстроенной денежной системе и отсутствии прочной монетной единицы»[357].
Чижов призывал правительство немедленно взяться за реформу денежного обращения и предлагал конкретные меры по стабилизации отечественной валюты. Повышению курса рубля, по его убеждению, способствовало бы, во-первых, прекращение выпуска ассигнаций; во-вторых, образование положительного сальдо во внешнеторговом балансе страны.
