9 мая 1995 года на юбилейном, пятидесятом, параде на Красной площади Знамя Победы впереди колонны ветеранов нес генерал-полковник дважды Герой Советского Союза Михаил Петрович Одинцов.
Как-то так получилось, что за время моего в общем-то короткого пребывания в ЦПК я побывал под началом трех его руководителей: Карпова, Одинцова и вот с ноября 1963 года новый командир — боевой генерал и тоже Герой Советского Союза Николай Федорович Кузнецов. В отличие от своего предшественника Николай Федорович имел уже опыт педагога, так как был назначен к нам с должности начальника Черниговского училища летчиков. Надо отдать должное Николаю Федоровичу — он учел все промахи и просчеты Одинцова, а в основу своей дальнейшей командирской деятельности положил правило: с героями надо жить дружно. Девять лет Николай Федорович командовал Центром подготовки космонавтов.
Ну а жизнь в отряде налаживалась и приходила в свое нормальное рабочее русло. Много занимались спортом, проходили различные медицинские испытания и тренажеры, у себя в классах и в организациях промышленности знакомились с космической техникой и ее создателями. Два раза в неделю — полеты на аэродроме Чкаловский. Кстати, теорию космических полетов приезжал читать нам Виталий Севастьянов, мой знакомый по госпиталю в Сокольниках. Он также успешно прошел все отборочные испытания и мечтал о полете в космос. Ему, одному из разработчиков фирмы Королева, удалось осуществить свою мечту раньше многих моих товарищей по второму отряду.
Удивительное совпадение! Надо же, из тысяч жаждущих попасть в космос в числе 15 человек нашего отряда были два капитана, два холостяка, два Эдуарда — я и Эдуард Кугно. Мне думается, мы, холостяки, доставляли дополнительные заботы нашему командованию и в первую очередь — командиру второго отряда милейшему Николаю Федоровичу Никерясову, который был у нас, особенно в первое время, и папой, и мамой. Кутно, как прибывший из провинции, доставлял нашему командиру мало хлопот, но я, при первой же возможности убегавший к себе домой в Москву, явно вызывал у Николая Федоровича беспокойство, и, наверное, его заветной мечтой было как можно быстрее меня женить. Помнится, сидели мы с ним рядом на каком-то торжественном собрании и мне приглянулась девушка из президиума, о чем я без всякой задней мысли и сказал Никерясову. После перерыва он садится рядом и доверительно сообщает: «Эта девушка — секретарь ЦК комсомола, оклад у нее — 450 р., холостая», — и замирает в режиме ожидания. Я несколько подрастерялся оттого, что нужно было здесь же, на месте, принимать кардинальное решение, и поэтому эта версия в дальнейшем Николаем Федоровичем не прорабатывалась. А как-то раз ради шутки я сказал, что нравится мне диктор телевидения Света Жильцова (в те годы в нее были влюблены поголовно все мужчины). Николай Федорович начал было отрабатывать уж эту версию, но я его вовремя остановил. Нет уже среди нас милого, доброго Николая Федоровича, но теплые воспоминания о нем годы не стерли.
Или еще из серии холостяцких воспоминаний тех времен. Каждое лето нас всех в обязательном порядке отправляли на отдых на Черное море в Чемитоквадже. Санаторий маленький, единственное развлечение — танцы после ужина. Все ребята с женами и я дружно шли на это мероприятие и садились где-нибудь кучкой. Как правило, кто-нибудь говорил: «Эдуард! Смотри, какая симпатичная девушка, хочешь познакомлю?» — после чего откалывался от нашей компании и приступал к практической реализации своего предложения, иногда даже и не выслушав моего мнения по данному объекту. Возвращался он к нам где-то под конец танцев, забыв, что он выполнял спецзадание. К концу танцев картина почти типичная: я сижу один в плотном окружении наших жен, а их мужья трудятся изо всех сил на другом конце танцплощадки в поисках достойной для Эдуарда партнерши. Все законно и все при деле! Наша солидарность с милыми, очаровательными женщинами — женами нашего отряда, зародившаяся на берегу Черного моря в те далекие годы, оказалась прочной, и я до сих пор сохраняю с ними добрые, хорошие отношения. Впрочем, и с их мужьями тоже.
Еще несколько слов, чтобы закончить с «холостяцкой» тематикой. Пришло такое время, когда я остался вообще один холостяк на всех настоящих и будущих героев Звездного городка. Правда, по времени этот период был небольшим. Первым покинул немногочисленную шеренгу холостяков Андриян Николаев — его свадьба с Валентиной Терешковой все же состоялась. Прошла она очень торжественно. Начиналась в правительственной резиденции на Ленинских горах под «патронажем» Хрущева, а заканчивалась ужином в Звездном городке, куда нас всех и пригласили, предварительно собрав с нас по 10 рублей на подарок молодоженам.
Необычным образом покинул ряды холостяков мой тезка — Эдуард Кутно. В апреле 1964 года в порядке подготовки к сдаче кандидатских экзаменов проводился семинар по теории марксизма-ленинизма, на котором присутствовали все 14 слушателей-космонавтов нашего отряда (я в это время уже боролся за право остаться в отряде — лежал в госпитале на очередном обследовании) и который проводил преподаватель Академии имени Жуковского (хорошо помню) полковник Сергеев. Эдуард в ходе дискуссии высказал простую мысль: «А вот почему у нас не двухпартийная система? Как вот у американцев», — и стал развивать эту гениальную идею дальше, излагая свои взгляды на преимущества этой системы в сравнении, естественно, с нашей, где народ и партия едины и неделимы на века. Ну выступил и выступил. После него еще выступали и говорили, наверное, не менее умные слова. На следующий день про этот семинар и забыли. А через пару недель приходит приказ главкома ВВС — отчислить капитана Кугно из отряда слушателей-космонавтов как имеющего низкие политико-моральные качества (слова приказа, может быть, и не такие, но суть такая). Этот приказ, который для нас был как гром среди ясного неба, имел и этические последствия. Собрался весь отряд, я к этому времени уже вышел из госпиталя, и стали выяснять, откуда командование узнало о деталях прошедшего семинара? Кто доложил? Пригласили Сергеева. Он клянется и божится, что не он. Долго возмущались, спорили, пытались все же понять, нет ли среди нас такого добросовестного коммуниста, партийная совесть которого заставила его после семинара пойти в политотдел, и не будет ли он поступать так и впредь. Конечно, мы такого не нашли. Справедливости ради надо сказать, что много лет спустя я все же узнал, что Сергеев зашел, как, впрочем, это он делал и всегда, к начальнику политотдела и просто доложил о проведенном семинаре, не акцентируя особого внимания на отдельных выступлениях. Думаю, что это уже замполит сделал соответствующие оргвыводы. Фамилию замполита помню, но не хочу упоминать — пусть это будет на его совести. Такие уж тогда были времена. Чтобы отдать должное справедливости, хочу сказать, что пришло время, и этот замполит был переведен к другому месту службы как человек, не справившийся со своими обязанностями и слишком далекий от насущных проблем коммунистов городка. Жалко только, что это случилось после отчисления Кугно. Что ж, каждый по-своему стремился вложить свою лепту в благородное дело зарождения космонавтики в нашей стране. Сам Эдуард так комментирует это событие: «Был отчислен из-за отказа вступать в КПСС и неоднократной критики советского правительства и партийных руководителей». Смелые по тем временам поступки! В наши времена всеобщей демократии и вседозволенности, когда количество партий в многострадальной России исчисляется десятками, история с отчислением Кугно звучит как-то неправдоподобно. И все-таки сломала наша система моего тезку! В 196 7 года он вынужден был вступить в ряды нашей славной КПСС, ибо при тех условиях его бы никогда не назначили на должность заведующего кафедрой высшего училища. Долго никто из нас не знал о дальнейшей судьбе нашего однополчанина. И только в начале 2004 года выяснилось, что еще в 1994 году Эдуард Кугно умер в Киеве.
