Ознакомительная версия.
Вы во мне как в человеке никогда не ошиблись. Остальное – все в руках Божьих, и грешно было бы смело заглядывать в будущее и придавать большое значение своей скромной личности! Долгом своим считаю уведомить Вас, что пишу о сделанном предложении и Вашему брату, и П. И. Лего. Призываю Божие благословение на Вас, чтобы он поддержал Вас в эту минуту и не дал бы Вам сделать опрометчивого шага в жизни. Уважающий Вас,
преданный Ал. Жиркевич
С. Петербург, 23 Марта 1888 г.
Дорогая Екатерина Константиновна! Сегодняшний день делается благодаря Вашему письму счастливейшим днем моей жизни. Правда, письмо Петра Ивановича, полученное мной одновременно с Вашим, дорогим и незабвенным письмом, немного затуманило тот светлый горизонт, который сразу передо мною открылся. Но теперь, когда я услышал от Вас заветное «люблю», целый мир не страшен мне, с целым миром я готов бороться, чтобы только Вы были счастливы, чтобы дождаться той минуты, когда между нами никого, кроме Бога, не будет. Письмо Петра Ивановича звучит даже враждебно, и это, конечно, устраняет всякие мои письменные с ним объяснения. Грустно, тяжело мне, желающему любить всех тех, кого Вы любите, встречать с первого же шага эту непонятную враждебность!! Но даю Вам слово, что всегда буду уважать Петра Ивановича и помнить, что и он Вас любит, и он желает
Вам счастья, но только по-своему. Кто из нас прав – решит время. После Вашего письма у меня сразу выросли какие-то мощные крылья, прибавилось сил и бодрости, так что даже окружающие меня в Лазарете офицеры заметили во мне перемену: я объявил им о своем счастье, конечно, не назвав Вашу фамилию. Вообще, до приезда моего в Вильну, с Вашего разрешения я хочу объявить об этом событии в моей жизни только самым близким мне лицам, то есть отцу, матери, брату и сестре. Но не поручусь, что не разболтаю это и другим: у счастья язык очень болтлив, да и зачем молчать?! Я и без того слишком 4 года молчал, таился, даже лгал, как будто любя Вас честно и глубоко совершал преступление! В июне, когда, даст Бог, окончу Академию и приеду в Вильну, мы обо всем переговорим, все окончательно выясним и, быть может, рассеем и те немногие тучки, которые собрались над нами!
Здоровье мое поправляется, и я уже выезжаю в теплые дни гулять, а теперь я уверен, что пойду быстрыми шагами к выздоровлению. Доктора советуют отложить экзамен хоть до осени, но я и не могу, и не хочу: это значило бы заставить меня еще мучиться, еще ждать, еще Вас не видеть!!.
Вы упоминаете о холодности Ваших писем?.. Прежде она волновала меня, теперь же я сумею найти там и теплые строчки, поверьте.
Получил ли хороший, благородный Андрей Константинович мое письмо? Как хочу я сойтись с ним и приобрести его любовь и доверие! Кончаю письмо, по обыкновению не написав всего, что хотел. Благодарю же еще раз за уверенность во мне, за ту твердость, с которой идете ко мне навстречу! Нет, я не ошибся в Вас, я Вас не идеализирую, я знал, с кем соединяю свою судьбу с этого знаменательного дня!
Вся жизнь моя теперь будет направлена на то, чтобы Вы никогда не раскаялись в своем шаге! Будьте счастливы. Уважающий и любящий Вас
Ал. Жиркевич
Дорогой нашей Варваре Ивановне свой привет, так же как и другу моему Клеопатре Александровне. Пишите, если можно, хоть раз в неделю и хоть парочку слов. Боже, как я счастлив и как я даже поглупел от счастья, от новизны положения!!
Вильно, 26 Марта 1888 г.
Дорогой мой Александр Владимирович! Получив письмо Ваше с уведомлением, что Вы посвятили Вашу Мать и прочих членов Вашей семьи в нашу тайну, я решила написать Вашей Маме от себя по этому поводу; сегодня же узнаю от Клеопатры Александровны, что Вы собирались просить Вашу Маму написать мне; но я сгорела бы от стыда, если бы она, а не я, сделала первый шаг, чтобы завязать добрые отношения. Итак, напишу ей первая – и посылаю Вам свое письмо для прочтения, припишите адрес и отошлите его по назначению. Жаль мне бедной Вашей сестренки: вот кому будет тоже немного грустно первое время после Вашего сообщения о нашем взаимном соглашении. Вы мне говорили когда-то, что она мечтает о том, как она будет у Вас хозяйкою по окончании института. Да оно и понятно: я тоже ревновала бы немного Андрюшу, если бы он женился прежде, чем я бы вышла замуж. Надеюсь, впрочем, что мне не придется столкнуться на первых же шагах с таким холодным приемом в Вашей семье, каким встретил Вас Петр Иванович. Мне было бы еще тяжелее, чем Вам, потому что не Вы, собственно, входите в мою семью, а я в Вашу. Бедный Вы мой, я ведь знаю, какое письмо написал Вам Дядя! Я читала его, но, конечно, не могла ничего сделать, чтобы оно было изменено, – добилась лишь того, чтобы оно не было послано прежде моего ответа на Ваше предложение. Петр Иванович сказал Андрюше, что он решил более не говорить со мной по этому поводу, а я поняла это как предупреждение, чтобы не начинать этого разговора. Но все же мне надо будет задать этот вопрос не раз еще: его не обойдешь. Ужасно горько было бы мне, если бы Дядя отказался быть моим посаженым отцом: это было бы жестоко с его стороны! Он мне сказал, что, во всяком случае, мои с ним отношения не изменяются и что я в его расположении сомневаться не могу; что ежели бы у него была дочь, он не любил бы ее более меня: не может быть, чтоб после брака он отказал моей просьбе!
Вы спрашиваете, получил ли Андрюша Ваше письмо? До отъезда из Риги – нет, но вернувшись туда (он уехал вчера), вероятно, нашел его у себя. Очень буду рада, если Вы благополучно кончите Академию до лета, но боюсь, чтобы брак не повлиял дурно на Ваше здоровье, и опасаюсь, что после Вашей болезни Вы не в состоянии выдержать экзамены так хорошо, как бы следовало. Помоги Вам Бог во всем! Затем у меня есть еще одна просьба к Вам, исполнением которой Вы бы меня очень порадовали. Чтобы Вам теперь приобщиться Св. Тайн. Я верю, что после этого физические и душевные силы Ваши окрепнут. Когда мы говели на первой неделе, я не раз говорила себе, что мне радостно было бы знать, что я приобщалась в один день, может быть, в одну минуту с Вами; но тогда не имела права просить Вас сделать что-нибудь для меня, теперь же прошу Вас, не откажите мне! Вы были больны: Вам и без говения, без стояния в церкви можно приобщиться. Хотела бы тоже просить Вас принять от меня образок, который ношу уже десятый год: я его очень люблю, но для Вас мне не жаль с ним расстаться. Ежели Вы обещаете мне носить его, то я пришлю его, но, пожалуйста, не вздумайте меня теперь отговаривать. Ведь у меня есть уже один Ваш подарок «Последние произведения графа Толстого». Мне ужасно совестно было хранить эту книгу у себя, но теперь это неловкое ощущение устранилось. Напишите, когда Ваши экзамены начнутся? Вы не сказали мне ничего о Вашем сочинении? Буду писать Вам как можно чаще.
Ознакомительная версия.
