воздействие на читателя подчёркивали его великие современники. Вот что говорил о повести «Деревня» Максим Горький в письме автору: «Так глубоко, так исторически деревню никто не брал… Я не вижу, с чем можно сравнить вашу вещь, тронут ею – очень сильно. Дорог мне этот скромно скрытый, заглушенный стон о родной земле, дорога благородная скорбь, мучительный страх за неё – и всё это – ново. Так ещё не писали».
Тема родной земли, непреходящая к ней любовь питала всё его творчество. И только эта любовь способна была выстоять в драматической, напряжённой духовной жизни писателя, не давая ему сдаться позднему одиночеству и постоянной тоске по родине.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной… Срок настанет – Господь сына блудного спросит: «Был ли счастлив ты в жизни земной?» И забуду я всё – вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав — И от сладостных слёз не успею ответить, К милосердным коленям припав.
Любимую Россию Бунин воспринимал как «икону». «Если бы я эту “икону”, эту Русь не любил, не видал, – признавался он, – из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так непрерывно, так люто!»
В своём творчестве Иван Алексеевич свободно пользовался всей палитрой, что выдала на-гора до него мировая литература. И в этом – тоже признак его гениальности. Вот, к примеру, одно из его лирических стихотворений, классическое по форме, удивительное по изяществу и точности языка, по музыке слова:
Спокойный взор, подобный взору лани, И всё, что в нём так нежно я любил, Я до сих пор в печали не забыл, Но образ твой теперь уже в тумане. А будут дни – угаснет и печаль, И засияет сон воспоминанья, Где нет уже ни счастья, ни страданья, А только всепрощающая даль.
И, конечно, невозможно было для него обойти тему одиночества. Как показывает жизнь, гений чаще всего одинок в душе своей, а Бунин ещё и был оторван на многие годы от любимой родины. И потеря любимой женщины усугубляла все остальные потери.
…Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!» Но для женщины прошлого нет: Разлюбила – и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить… Хорошо бы собаку купить.
Известно, что Иван Алексеевич в повседневном общении не был человеком лёгким и сам это, конечно, сознавал. Но в России – что ни настоящий поэт, то драматическая судьба, мало способствующая мягкости характера. Зато и стихи порой – как скрижали на древних письменах, как отточенные гравюры:
Ранний, чуть видный рассвет, Сердце шестнадцати лет. Сада дремотная мгла Липовым цветом тепла. Тих и таинственен дом С крайним заветным окном. Штора в окне, а за ней Солнце вселенной моей.
Поистине, трудно говорить о поэте, не приводя его стихов. Тем более, когда это стихи самого Бунина. Так что, слава Богу, современному читателю есть что взять с полки, кроме примитивного детектива, захлестнувшего прилавки и развалы, а начинающим поэтам есть у кого учиться. В том числе глубокой и нежной любви к своей родине.
Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят Тебя твоею простотою, Убогим видом чёрных хат… Так сын, спокойный и нахальный, Стыдится матери своей — Усталой, робкой и печальной Средь городских его друзей, Глядит с улыбкой состраданья На ту, кто сотни вёрст брела И для него, ко дню свиданья, Последний грошик берегла.
Иван Алексеевич был настолько русским человеком, что Андре Жид, посетивший его во Франции, вспоминал: «Мне казалось почти невероятным видеть из окон вашей виллы в Грассе пейзаж французского юга, а не русскую степь, туман, снег и белые берёзовые рощи…» Ну, что тут скажешь? Как говорил незабвенный Николай Рубцов, «даже нечего крыть». Вот насколько пленяющим было творчество Ивана Алексеевича. И в то же время Бунину удалось постичь, по его же словам, – «тоску всех стран и всех времён». Поэтому присуждение истинно русскому писателю престижной Нобелевской премии вполне заслуженно и закономерно, хотя Россия в лице больших начальников не скоро признала огромный талант своего соотечественника. А когда всё-таки начались переговоры о возвращении Бунина на родину, раскалённая обстановка в Европе и последующая за тем Вторая мировая помешали поставить точку в этом вопросе. А после войны – и возраст был уже немолодой, и приглашения не столь искренни, и вести из России не слишком обнадёживали…
Но во всех обстоятельствах Иван Алексеевич помнил своё кредо и был верен ему: «Бог всякому из нас даёт вместе с жизнью тот или иной талант и возлагает на нас священный долг
