— Алло… Привет, Вэл, хорошо прошёл?
Этот голос я узнаю из тысячи.
— Привет, Блонди. Спасибо, хорошо, а ты?
— Отлично. Пришёл на прошлой неделе. Дэвида ещё нет, но ждём со дня на день.
— Кто выиграл? Жан Лакомб?
Хотя нас разделяет семьсот миль, я вижу, как его губы дрогнули в улыбке.
— Фрэнсис. В сорок два дня уложился. Тебе что-нибудь нужно?
— Да. Хронометр, если есть под рукой, и аккумулятор для радио, но это не так важно.
— Ладно. Мы посмотрим, что можно сделать. Если сможем помочь, сообщим телеграммой.
— Спасибо, Блонди. До свидания, попрощайся за меня с Брюсом.
— До свидания.
Пора спать. Комната высокая, прохладная и тихая; кровать низкая, широкая и поразительно устойчивая. Лёжа в постели под белой накрахмаленной простыней, голова — на слегка надушенной подушке, я не могу нарадоваться переходу от сырого судёнышка к этому просторному сухому дому. И засыпаю, не додумав мысль до конца.
Хотя я прожил на Главном острове неделю, основательно изучил его, сделал необходимый ремонт на яхте, познакомился с сотней людей и наслаждался каждой минутой, меня ни на секунду не покидало чувство, что всё это лишь антракт. Между мной и реальностью словно стояла стена; радушие острова и его жителей существовало отдельно от меня. Через несколько дней из Штатов прибыли хронометр и лёгкий аккумулятор (спасибо Брюсу Робинсону), и у меня не оставалось ни малейшего повода задерживаться на Бермудах.
— Нельзя отправляться дальше, не погуляв как следует.
Это сказал Роджер, который очень помог мне с ремонтом. Ясное дело, задумал какой-нибудь финт и рассчитывает, что я составлю ему компанию. Двадцатипятилетний, холостой, он второй год жил на острове и знал все ходы и выходы. Мне стоило немалого труда заставить себя согласиться. После стольких недель одиночества я чувствовал себя подавленным там, где скапливается народ. Оживлённые улицы Гамильтона пугали меня. Гораздо лучше мне было в тихих переулках Сен-Джорджа, а ещё больше тянуло побродить в одиночку по пустынным загородным дорогам.
Эх, парень, ты зовёшь монаха на скачки.
— Что ж, неплохо будет выпить рюмочку-другую. Куда пойдём?
Роджер обрадовался и тут же приступил к разработке обширной программы, перебирая разные кабаре.
— Постой, постой! У меня только один костюм, да и тот мятый. И моя единственная сорочка — грязная.
— Об этом не беспокойся. Дот мигом всё уладит. Верно, Дот?
Она улыбнулась — смиренная реакция женщины, которая не оставляла должности секретарши и одновременно почти без прислуги держала пансионат.
— Почему бы и вам не поехать с нами?
— Ну что вы! Вы молодые ребята, будете гоняться за девчонками, я вам только помешаю.
Она глубоко заблуждалась. Мне было тридцать четыре года, и я отнюдь не чувствовал себя молодым парнем. Не знаю, что со мной творилось, но женщины меня не волновали. Это была коренная перестройка, я даже не удивлялся, что смотрю на них совсем другими глазами. Теперь любая женщина была для меня всё равно что скульптура, и мысль об интимных отношениях казалась просто кощунственной.
— Давай, Вэл, пошевеливайся, время не ждёт.
Прежде чем втиснуться в его машину и ехать в Гамильтон, мы выпили джина. Роджер был твёрдо намерен хорошенько повеселиться.
— Тебе известно, что этот остров кишит интересными американскими девушками всех возрастов, которые приехали повеселиться?
Пришлось признаться, что мне это неизвестно.
— Эти курочки копят свои пенни, чтобы кутнуть во время круиза. «Монарх» привозит их сюда тысячами, женщин в три раза больше, чем мужчин.
Я начал смекать, куда клонит Роджер, но он-то всё ещё не догадывался, что подбивает девственника посетить дом терпимости.
Доехав до Гамильтона, мы променяли мирное уединение в машине на кишащие людьми улицы.
Все куда-то торопились и перекликались друг с другом. В порту стояло два лайнера, и город превратился в луг, на который опустился рой ярко окрашенных бабочек. Они порхали из магазина в магазин. Перелетали через улицу, внося смятение в умы осторожных водителей. Роились вокруг достопримечательностей. И наконец, угомонившись, рядками опускались на высокие стулья в барах.
— Два джина с лимонным соком, пожалуйста.
Мы словно очутились на Среднем Западе, кругом были одни иностранцы. И Роджер не преувеличивал, женщины намного превосходили числом мужчин и все без исключения были очень активно настроены.
— Как тебе нравятся вон те две?
Они были очень милы, одна просто хорошенькая, однако я смотрел на них, как на прелестные цветы: любуйся, но не срывай. Девушки уже несколько раз поглядывали в нашу сторону, явно ожидая, когда мы проявим инициативу.
— Пошли, надо ковать железо, пока горячо.
Я прилип к стулу, будто юнец на первой в жизни вечеринке. Я знал: если я к ним подойду, у меня отнимется язык, и буду стоять, разевая рот, как рыба на песке.
— Ну пошли же, что это с тобой?
Что ему отвечать? Я и сам не знал, что со мной.
— Лучше ты пойди и пригласи их выпить с нами. А я пока закажу.
— Трус!
Он был прав. Я предпочёл бы сразиться со штормом.
Провожая его взглядом, я всей душой надеялся, что они откажут. Вот он заговаривает с ними, вот шея и уши дрогнули, когда он улыбнулся, задавая свой вопрос. Высокая брюнетка метнула взгляд в мою сторону, потом повернулась к подруге и, смеясь, что-то ей сказала. Меня обуревало дурацкое желание бежать. Поздно, лихой эскадрон уж взял курс на меня. Сверкающие зубы, грудь вперёд, в глазах играют чёртики, стакан с коктейлем держат, как абордажную саблю, — словом, рвутся в бой.
— Привет. Здравствуйте. Меня зовут Мэри, а это Джоун. О, какой вы высокий!
Я готов был тут же променять свои шесть футов четыре дюйма на четыре фута шесть дюймов; впрочем, боюсь, что это меня бы не спасло.
— Мне всегда нравились бородатые мужчины.
Лгунья, подумал я. Да будь у меня лысая голова куполом, только первый ход был бы другим, а партию она всё равно довела бы до мата.
— Что вы делаете на Бермудах?
Я совсем пал духом. Боже избави объяснять, как я сюда попал. Роджер начал было рассказывать, что я недавно пришёл на яхте, но я выразительным взглядом пресёк его речь.
— Что будете пить, девочки?
— Мне, пожалуйста, немножко виски со льдом.
— И мне.
Я положил на стойку фунтовую бумажку — сдачи не последовало.
Мы узнали, что эти симпатичные девушки — уроженки Среднего Запада, снимают комнату на двоих, служат в одной фирме. Роджер ухаживал напропалую, куда мне до него.
