Проблем с получением немецкой визы у меня не возникло, но тот факт, что ехал я один, должен был насторожить германскую разведку, которая наверняка начала бы меня «пасти» от самой гранты с Данией. Я уже находился под пристальным вниманием датчан, которые всячески старались выяснить, кто из советских дипломатов на самом деле являлись офицерами КГБ, — не случайно же, по нашим подсчетам, они вели за мной наблюдение более трехсот дней в году.
На этот раз Зайцев решил, что, отправляясь в поездку, я должен улизнуть из-под недреманного ока датской разведки. Наружная дверь моей квартиры выходила на балкон, обнесенный глухим барьером, доходившим мне до пояса. Чтобы оказаться на улице, мне нужно было с балкона спуститься вниз по лестнице, находившейся уже внутри дома. Так что засечь меня с улицы можно было только в тот момент, когда я, выйдя на балкон, направлялся к лестнице. В день отъезда я, в соответствии с инструкцией Зайцева, слегка приоткрыв дверь, вылез на четвереньках на балкон и так же осторожно затворил ее. Потом ползком добрался до лестницы, сбежал на один пролет и на лифте спустился в гараж. Там в машине меня уже ждал Саша. Я улегся на заднее сиденье, и Саша спокойно повез меня на вокзал.
Приставленные ко мне сотрудники датской контрразведки по обыкновению сидели в машине, стоявшей неподалеку от моего дома, и ждали моего появления. На этот раз они меня не заметили, и мы с Сашей добрались до пригородной железнодорожной станции без ставшего уже привычным сопровождения. Я сел на поезд, шедший в Копенгаген, благополучно прибыл на центральный вокзал столицы Дании, а час спустя уже сидел в экспрессе, следовавшем в Гамбург. Я погулял по Гамбургу, затем на поезде отправился в Ютландию, внимательно изучил другой пропускной пункт на немецко-датской границе, а на следующий день отбыл назад в Копенгаген.
И все это мне удалось проделать, не вызвав подозрений со стороны спецслужб. Возможно, со стороны Зайцева было не совсем разумно посылать меня в две поездки, следовавшие одна за другой. Что касается меня, то мне просто хотелось совершить одну короткую поездку в Германию за счет КГБ. Устроив же сотруднику советской разведки «Горнову» две поездки с интервалом в несколько дней, наше посольство разворошило сразу два осиных гнезда — западногерманскую и датскую спецслужбы. Во второй поездке ускользнуть от их назойливой слежки мне не удалось.
По пути к парому меня сопровождали две машины датчан, а сразу же после пересечения границы ко мне прилипли три автомашины с сотрудниками западногерманской контрразведки. Так, в сопровождении кавалькады из трех автомашин, я прибыл в Бонн, где повидался с приятелем, работавшим в советском посольстве, съездил на Рейн, полюбовался виноградниками, раскинувшимися на пологих холмах, величественными замками на вершинах скалистых гор, осмотрел города Кобленц, Майнц и Франкфурт, о которых я многое узнал из курса истории еще в студенческие годы.
Во Франкфурте в пятницу вечером, припарковав машину на центральной площади рядом с вокзалом, я отправился за покупками. В частности, мне нужно было по просьбе моего коллеги купить газовый пистолет, используемый в целях самообороны. Пройдясь по магазинам, я со свертками в руках вернулся к машине. Едва я пересек площадь, как был отрезан от своих преследователей огромным потоком машин. Таким образам, не прибегая к каким-либо уловкам, я оторвался от висевших у меня на хвосте сотрудников безопасности. Их постигла вторая неудача. В предыдущую мою поездку в Германию им вообще не удалось сесть мне на хвост, а сейчас они попросту меня упустили. Всего за несколько дней, проведенных в ФРГ, я приобрел у немецкой контрразведки: репутацию очень ловкого и опасного «клиента».
Пользы от моей второй поездки в Западную Германию для советской разведки практически не было никакой, но для себя лично я получил наглядное подтверждение тому, как быстро возродилась эта страна после Второй мировой войны. Я знал, что к 1945 году промышленность и жилой фонд Германии были почти полностью уничтожены, а сейчас я не увидел ни одного разрушенного здания. Моему взору предстали чудесные скоростные дороги, великолепные дома, а на Рейне в частности — новые заводы и фабрики поражающего воображение дизайна. Особенно глубокое впечатление произвели на меня благополучие и динамизм четко отлаженной жизни. Это было еще одним свидетельством того, что свобода и демократия творят чудеса, чего нельзя было сказать о Восточной Германии, так разительно отличавшейся от Западной.
Мои вояжи в Западную Германию заставили Центр понервничать — оттуда сообщили, что мое пребывание там вызвало нездоровый интерес и мне грозит опасность. Однако руководство в Москве недвусмысленно намекнуло, что мое дальнейшее пребывание в Копенгагене нежелательно. К тому времени у Зайцева созрел план: опираясь на его поддержку, я должен написать книгу о Дании, которая будет опубликована под его именем, и он убедил Центр не отзывать меня. В ответ на его ходатайство из Москвы пришла телеграмма:
«Прекратить оперативную деятельность, заняться анализом накопленных данных, никаких активных действий».
Таким образом, весь следующий год я был практически предоставлен самому себе и мог спокойно работать над книгой, что меня вполне устраивало. Теперь мой рабочий день заканчивался в шесть вечера, а долгие летние вечера я посвящал своим любимым занятиям. Я стал больше времени уделять бадминтону и возобновил пробежки. И то и другое доставляло мне истинное удовольствие — в бадминтон я играл в великолепных спортивных залах, а пробежки совершал в красивейшем старинном парке.
Как-то воскресным февральским днем 1969 года наш посол попросил меня срочно съездить в аэропорт, встретить очень важного гостя и занять его, пока он сам не освободится. Важной персоной оказалась Галина Брежнева, дочь главы Советского государства, которая направлялась в Стокгольм, но потом решила изменить маршрут и сделать остановку в Копенгагене. Тогда еще она была высокой, стройной женщиной, хотя слегка мужиковатой. Прилетела Галина в дорогой шубе из астраханской каракульчи вместе со своим семилетним, ужасно избалованным сыном.
По дороге в аэропорт я купил свежую датскую газету, конечно же со статьей, посвященной Леониду Брежневу. Она была озаглавлена: «Как долго еще продержится Брежнев?». Когда я показал ее Галине, та потребовала, чтобы я немедленно ее перевел. Отказаться я конечно же не мог и слово в слово перевел все, что там было написано. Статья на поверку оказалась довольно щекотливой. В ней говорилось, сколько раз в речах, произнесенных на праздновании Дня Советской Армии 23 февраля, упоминалось имя Брежнева. На основании информации, которой располагал автор, он заявлял, что в СССР вынашивается план свержения Брежнева. Естественно, все это Галине не понравилось. «Нет, нет, — сказала она, — это все неправда». Когда к нам присоединился посол, мы сели в машину и отправились на экскурсию по городу, а затем обедали в нашем посольстве.
