Нет, на самом деле о начале войны, и даже о ее приблизительной дате, советское правительство превосходно знало. Но радиограммы Зорге были вспомогательными и служили в основном для проверки информации. Еще 18 февраля 1941 года «Альта» (Ильза Штёбе) передавала из Берлина о том, что сформированы три группы армий, называла имена их предполагаемых командующих и направления, по которым они будут наступать. В марте Арвид Харнак («Корсиканец») сообщал о скором начале войны. О том же информировало множество источников, легальных и нелегальных, называя самые разные сроки – от 15 марта до конца июня. Самый близкий географически информатор сидел в Москве, работал в германском посольстве и дал последнее экстренное предупреждение 21 июня. Так что нападение гитлеровской Германии никоим образом не было неожиданным. В Кремле обо всем прекрасно знали, были приняты необходимые меры, своевременно отданы распоряжения о приведении войск в боевую готовность. Почему же тогда наша армия катилась от границ до самой Москвы? А вот чтобы не отвечать на этот вопрос, и была запущена сказка о неожиданном нападении. Ибо лето 1941 года – не то время, когда уместно обсуждать проблемы боеспособности Красной армии…
…С началом войны значение группы «Рамзай» возросло необыкновенно. Если о немецких планах у советской разведки было кому сообщать и без Зорге, то в освещении японских планов у него конкурентов было немного. Здесь информация шла почти что эксклюзивная. Именно в это время и был составлен документ «Истоки политического недоверия Инсону» – если агент действительно работал под контролем, то пришел его «Час Х» – время гнать «дезу». Сталин несколько раз по своей собственной инициативе спрашивал у Голикова: «Что там пишет ваш немец из Токио?».
В самом деле, слишком многое зависело от того, куда направит свои военные усилия Япония – на север или на юг.
Придется ли СССР воевать на два фронта? Германия была заинтересована в «северном направлении», против Советского Союза, но были ли заинтересованы в этом сами японцы?
3 июля 1941 г.
«Германский военный атташе… думает, что Япония вступит в войну через 5 недель. Источник Инвест думает, что Япония вступит в войну через 6 недель. Он также сообщил, что японское правительство решило остаться верным пакту трех держав, но будет и придерживаться пакта о нейтралитете с СССР».
2 июля 1941 года в Токио собрался Высший совет с участием императора Хирохито. На нем была утверждена «Программа национальной политики японской империи», где говорилось:
«Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции… Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ».
Япония выбрала позицию «мудрой обезьяны», которая сидит на холме и наблюдает за дракой двух тигров. Через несколько дней текст «программы» лежал перед Голиковым. Зорге через Одзаки продолжал отслеживать дальнейшие движения души японского правительства.
30 июля 1941 г.
«…К середине августа месяца в Японии будет под ружьем около 2 миллионов человек. Начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная армия фактически потерпит поражение…»
11 августа 1941 г.
«В течение первых дней войны Германии и СССР японское правительство и генштаб решили подготовить войну, поэтому провели большую мобилизацию. Однако после 6 недель войны руководители Японии, готовящие войну, видят, что наступление германской армии задерживается и значительная часть войск уничтожена Красной армией. В генштабе уверены, что в ближайшее время последует окончательное решение, тем более что уже приближается зима. Ближайшие две-три недели окончательно определят решение Японии».
12 августа 1941 г.
«Военный атташе германского посольства в Токио совершил поездку в Корею и Маньчжурию и сказал мне, что шесть дивизий прибыли в Корею для возможного наступления на Владивосток. В Маньчжурию прибыли 4 дивизии. ВАТ точно узнал, что японские силы в Маньчжурии и Корее вместе насчитывают 30 дивизий. Подготовка к операциям закончится между 20-м числом и концом августа месяца, но ВАТ лично телеграфировал в Берлин, что решение на выступление японцев еще не принято. Если Япония выступит, то первый удар будет нанесен на Владивосток, куда и нацелено большинство японских сил…»
14 сентября 1941 г.
«Источник Инвест выехал в Маньчжурию. Он сказал, что японское правительство решило не выступать против СССР в текущем году… Инвест заметил, что СССР может быть абсолютно свободен после 15 сентября…»
Эти сообщения действительно сыграли огромную роль. Но все же не такую огромную, как о том пишут: что именно на основании информации Зорге было принято решение о переброске дальневосточных и сибирских дивизий под Москву. Крайне слабо верится, что такой важный шаг – оголить огромный участок границы, который в любой момент может стать линией фронта – был предпринят исключительно на основании данных одной разведывательной группы. Как-то очень уж это несерьезно выглядит. Допустим даже, разведчики не ошибаются, не стали жертвой дезинформации, но что мешает японскому правительству изменить свое решение? Что тогда – срочно перебрасывать дивизии обратно? Но Москва далеко, а Япония совсем рядом. И, кстати, в одной из телеграмм Зорге сообщает: «Япония сможет выступить только в случае, если СССР перебросит в большом масштабе свои войска с Дальнего Востока…»
Павел Судоплатов по этому поводу пишет:
«Не соответствует действительности, что мы перебросили войска с Дальнего Востока под Москву и выиграли битву под Москвой, так как Зорге сообщил о предстоящем нападении японцев на США в октябре 1941 года. У нас были документальные данные о низких наступательных возможностях Квантунской армии, о том, что она увязла в длительной и бесперспективной войне с Китаем и не имела достаточных резервов топлива…». Ну и можно добавить еще, что наступала зима, а жители теплых японских островов любят русскую зиму не больше, чем немцы…
Для Рихарда начало войны стало страшным потрясением. 22 июня 1941 года он начал пить едва ли не с самого утра. А после обеда засел в баре отеля «Империал» и принялся за дело всерьез, и чем дальше пил, тем больше мрачнел. Часам к восьми вечера черная энергия стала требовать выхода. Зорге подошел к телефону и вызвал резиденцию германского посла. «Эта война проиграна!» – рявкнул он в трубку оторопевшему Отту и принялся набирать следующий номер. Тем вечером мрачное пророчество первого аналитика немецкой колонии получили все «столпы» германской общины – некоторые из них тут же выразили свое возмущение Отту. Конечно, все понимали, что Зорге пьян, но надо же и меру знать!
