в его отсутствие, она выбирала ему замену из пировавших в особняке, и предлагала разделить с ней ложе. А тем временем в другом уголке Москвы Галина Бениславская напишет записку Сергею Покровскому, с которым ее в 1923 году связывали близкие отношения: «Доброе утро! А С. Е. приехал-то. Наконец. Узел безнадежно запутывается».
1924 год. Место действия – площадь Никитских Ворот. Поодаль золотится купол Большого Вознесения, где венчался Пушкин с Натали. Тогда площадь была меньше, в70-е годы ее расширили за счет сноса нескольких зданий. И фонтана-ротонды тоже не было – его установили в наши дни. Ранняя весна. Трое, Сергей Есенин, начальник туркестанского пограничного отряда и Михаил Талызин, управляющий делами Народного комиссариата просвещения УССР, возвратились с Воробьевых гор: «<…> волосы мокрые, куски глины на подошвах, галстуки в карманах – гоготали вслед голенастым физкультурникам и искали путеводной вывески трактира. К полдню добрались к Никитским Воротам». Далее Талызин вспоминает: «Из Скатертного переулка плавно выскользнула карета, запряженная парой серых; на месте кучера сидел детина в шинели с зеленым бантом. В трубчатых гнездах фонарей белели букеты цветов, и в карете, среди двух улыбающихся девочек, куталась в черное атласное манто необычно изысканная дама. Карета объезжала кучи щебня, а Сергей стремительно бросился по мостовой, поднял шапку и закричал, точно был один в поле: «Дру-у-ги, на-а-м к удаче, по-о-знакомьтесь!» Плохо отчищенные, не гладкие от академического пайка, рысаки косились на наши покрасневшие руки, а дама, раскрыв высокий воротник, совсем неожиданно, в легких туфельках, сошла на мокрый камень улицы. Улыбнувшись нам, протянула Сергею обнаженные, хорошо изваянные руки… На бледном, немолодом исхудалом лице с подведенными бровями пылали горячим огнем прекрасные глаза. Снежные хлопья таяли на бескровных губах, девочки хлопали в ладони. Дама смотрела на Сергея долгим неотрывным взглядом, проводила пальцами по его щекам и повторяла с невыразимой лаской, с непередаваемой по-русски интонацией: «Миллый… Миллый…»
Сергей, неуместно громкий, угловатый, кричал нам недобрые слова, отказывался ехать, а нас приглашал в экипаж, что-то обидное сказал подросткам. Не то от снега, не то от слез у женщины стали влажными веки, она торопливо завернулась в накидку, села в кожаные отсыревшие подушки и прижала к груди головы девочек. Карета скрылась за углом Никитской. Сергей досадовал на нашу неповоротливость и мял в петлице маленькие фиалки из марли и проволоки… фиалки Айседоры Дункан…» 1924 год. Ранняя весна. Между Есениным и его Айседорой давно все кончено. Полный разрыв. Галина Бениславская. Но как грустно….
Площадь Никитских Ворот
Анна Берзинь: Большой Гнездниковский переулок, дом 10
Эрнст-Рихард Нирнзее, архитектор, автор первых московских «тучерезов» – небоскребов – построил в городе более 30-ти домов, но именно этот, в Большом Гнездниковском переулке, москвичи до сих пор называют «Домом Нирнзее». Здесь жили высокопоставленные жильцы: государственные люди, общественные деятели, деятели искусств. На крыше этого дома располагались сквер и детская площадка, кинотеатр, кафе «Крыша», спортивный комплекс с велотреком! В этом здании находилось знаменитое кабаре «Летучая мышь», редакция «Накануне». Сергей Есенин часто бывал в квартире на 6-м этаже у своей приятельницы Анны Абрамовны Берзинь. Любил петь старинные песни с ее матерью и отцом на три голоса. Что могло связывать известного поэта с этой тщеславной честолюбивой женщиной? Вдова известного военачальника, редактор отдела крестьянской литературы Госиздата, очень близкая знакомая наркомвоенмора Грузии Элиавы и крупного деятеля РАППА Вардина, Анна Абрамовна примыкала к группе литераторов, объединявшихся вокруг журналов «На литературном посту» и «Октябрь». На страницах этих журналов велась травля писателей-попутчиков и, в том числе Есенина. Анна Абрамовна гордилась знакомством с крупными чинами ВЧК (НКВД). Ее воспоминания о Есенине оставляют ощущение какой-то недосказанности, с одной стороны, и некоторой бесцеремонности автора в отношении Есенина и его окружения – с другой. Между тем, существует много писем и записок Есенина к Анне Берзинь, полных симпатии, теплоты и дружеского чувства.
Сама автор внушает читателю, что в последние годы жизни поэта была его ангелом-хранителем. Неоднозначно отзываются о ее участии в жизни Сергея Есенина и Катя, сестра поэта, и Галина Бениславская. Однажды Анна Абрамовна чуть не вбила клин в отношения редактора «Красной нови» Александра Воронского и Есенина, опубликовав в «Октябре» (без разрешения автора) «Песнь о великом походе». Кстати, об этом конфликте в воспоминаниях самой Берзинь речи нет. Но есть подробное описание бесполезной поездки за Есениным в Ленинград. Узнав от лечащего врача поэта, что Есенин обречен, дни его сочтены, Анна Абрамовна поехала следом за Сергеем «спасать» его. Она была полна решимости вернуть поэта обратно в Москву и «взять его под опеку». Обойдя все гостиницы Ленинграда, кроме «Англетера», обзвонив всех знакомых, чтоб перепоручить им заботу о Есенине, и никого не застав дома, она успокоилась, переговорила с литератором Н. Никитиным, (который совершенно не помнит об этом) и поехала обратно! Для такой деятельной и напористой женщины, удивительно нелепая поездка! А в конце насыщенных событиями воспоминаний одна фраза и вовсе вызывает недоумение: «Мне из Ленинграда привезли фотографии, на которых Сергей был снят на секционном столе до вскрытия и после вскрытия. Потом его белую расческу, цветы и прядь его волос с запекшейся кровью (!)». Почему именно Анне Абрамовне, а не жене Софье Андреевне или зятю, Василию Наседкину, который сопровождал тело покойного из Ленинграда в Москву?
Большой Гнездниковский переулок, дом 10
Августа Миклашевская: «Любовь хулигана»
Женщины любили Сергея Есенина. Да какие женщины! Красавица Зинаида Райх, покорившая сердце самого Мейерхольда! Заморская Жар-птица Айседора Дункан. Умненькая, язвительная поэтесса Наденька Вольпин! Галя Бени-славская! Любимая внучка Льва Толстого Софья! Самому Маяковскому не давало покоя гипнотическое воздействие Есенина на женщин. Завидовал громоподобный Владимир Владимирович своему антиподу – златокудрому «балалаечнику» – и, пусть косвенно, сам признавал это! Но была в судьбе Есенина одна женщина, которая не зажглась… Любила другого, или была холодновата, или слишком рассудительна… Именно благодаря «роману без романа»(так назвал Анатолий Мариенгоф чувство Есенина к Августе Миклашевской, актрисе Камерного театра Таирова) мы наслаждаемся чудесным циклом стихов поэта «Любовь хулигана»:
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
С Августой Миклашевской (Гутей) познакомила Есенина Анна Никритина, жена Мариенгофа. Сергея Александровича накрыло волной вдохновения. С первых же дней знакомства полились стихи. Друзья подсмеивались над скоропалительной влюбленностью Есенина. А он… «Я с вами, как
