Сабуров молча кивнул.
- Вот командный пункт сменил,- сказал Проценко.- Тут раньше штаб батальона был, я приказал расширить для себя. Они завтра сюда главный удар направят. А мы не отступим. Сегодня все это почувствовали - я знаю: и ты, и я, и все почувствовали. Так я это чувство у людей закрепить хочу собственным пребыванием. Понимаешь?
- Понимаю,- ответил Сабуров.- Только у вас там удобнее было.
- Там удобнее, но я и здесь ведь прочно устраиваюсь. Смелость смелостью, а четыре наката над головой у командира дивизии все равно должно быть. Должен тебя огорчить: убит Попов... С Ремизовым теперь, можно считать, познакомился?
- Познакомился.
- Будет у вас командиром полка вместо Попова.
- А у них?
- Там Анненского оставляем. Это - во-первых. Во-вторых, пришлось ослабить вчера полки, чтобы штурмовые группы выделить. Ну и заплатили за это - кое-где потеснили нас. И твой батальон потеснили. Дивизия опять вся вместе, а к берегу нас поплотней прижали, пять домов отдали.
- И у меня тоже? - спросил Сабуров с тревожным чувством человека, которому еще не сказали самых неприятных известий.
- Да. Мой грех - слишком много твоих людей взял, но не взял бы - не соединились бы с Ремизовым. В общем, там, где у тебя командный пункт, теперь передовая. А Г-образный дом немцы забрали.
Проценко говорил спокойным тоном, но было заметно, что он чувствует за собой как бы некоторую вину перед Сабуровым,- что взял у него из батальона и людей и его самого, и теперь Сабурову может казаться, что, будь он там, этого бы не случилось, хотя все это вполне могло случиться и при нем.
- В общем, иди в батальон и стой там, где зацепились, это главное. Не огорчайся,- Проценко похлопал по плечу упорно молчавшего Сабурова,- важнее, что вся дивизия опять вместе - это подороже, чем твой дом. Да, кстати, старые мы сослуживцы с тобой, а не знал, что ты такой скрытный.
- Почему скрытный? - удивился Сабуров.
- Конечно, скрытный. Я у тебя в батальоне был. Мне там все рассказали.
- Что рассказали? - все еще продолжая не понимать, спросил Сабуров.
- Женился, говорят.
- А, вот что.- Сабуров только теперь сообразил, что имел в виду Проценко, так далеко от этого были сейчас его мысли.- Да, женился.
- Говорят, даже свадьбу хотел устроить. Так бы и устроил, , а меня не пригласил?
- Не устроил бы,- сказал Сабуров.- Просто разговоры были. Хотелось, чтобы так было.
- А почему этого не может быть? Я эту девушку знаю. Даже орден ей выдавал. У тебя фельдшер в батальоне есть?
- Последнее время нет. Убили, пока я в медсанбате был.
- Могу ее фельдшером к тебе в батальон. Раз по штату положено.
- Мне даже врач по штату положен,- сказал Сабуров.
- Мало ли что кому положено. Тебе в батальоне положено восемьсот штыков иметь, а где они у тебя? А фельдшера могу дать, только с условием...
- С каким?
- Меня на свадьбу позвать. И еще одно. Для тебя она жена, а для батальона фельдшер и никакого касательства к батальонным делам, кроме как по санитарной части, иметь не вправе. А то жены иногда советы подавать начинают... Так вот этого на войне быть не может.
- По-моему, тоже,- сказал Сабуров.- Если сомневаетесь, пусть остается там, где сейчас.
- Я не сомневаюсь,- сказал Проценко.- Просто подумал и сказал. Иди к себе. Тебя там уже заждался Масленников твой.
- А кто же вам все-таки рассказал о моих личных делах, товарищ генерал?
- Кому по штату положено, тот и рассказал. Ванин рассказал.- Проценко протянул Сабурову руку.- Думаю, немцы завтра повторят. Но если сегодня у них не вышло, завтра тем более не выйдет. Однако учти - если Волга еще два дня не станет, снаряды и мины на этом берегу кончатся. Экономь. И паек экономь!
XXI
Ночь была темная. Вдали шлепались случайные мины, и именно потому, что разрывы были редки и неожиданны, Сабуров несколько раз вздрогнул. Добравшись до своего батальона, он встретил бойца, который узнал его.
- Здравствуйте, товарищ капитан.
- Здравствуйте,- сказал Сабуров.- Проводите меня на командный пункт. Где он теперь, знаете?
- А где был, там и есть,- ответил боец.
Когда Сабуров подошел к блиндажу и увидел в окопе знакомую фигуру Пети, ему показалось, что он пришел домой.
- Товарищ капитан! - обрадовался Петя.- А мы-то уж вас ждали...
- Вы бы меньше ждали, да лучше воевали,- сказал Сабуров, стараясь скрыть свою растроганность.- Дом отдали.
- Это верно,- согласился Петя.- Очень уж навалились, а то бы не отдали. Сил не было. Сорок человек генерал от нас забрал.
- Не только у вас забирали.
- Так и других потеснили,- обиженно сказал Петя.- Не было человеческой возможности... А уж комиссар и Масленников вас ждали, ждали.
- Где они?
- Товарищ Ванин здесь.
- А Масленников?
- А Масленников, как темнеть стало, пошел в дом. Туда теперь днем не пройдешь.
- А до немцев отсюда сколько теперь?
- Слева далеко, как были, а с этой стороны,- Петя кивнул направо,шестидесяти метров не будет. Все слышно.
- Много народу потеряли? - спросил Сабуров.
- Одиннадцать убитых, тридцать два раненых. И Марью Ивановну убило.
- А дети?
- И детей. Всех вместе. Прямо в их подвал бомба. Одна воронка - и кругом ничего.
- Когда это?
- Вчера.
Сабуров вспомнил, как эта женщина давно, теперь казалось, целую вечность назад, сказала ему равнодушным голосом: "А если бомба, так пусть один конец всем, вместе с детьми".
И вот ее пророчество исполнилось.
- Да, много ты мне всего наговорил,- сказал Сабуров.- Лучше бы меньше,- и, подняв плащ-палатку, вошел в блиндаж.
Ванин дремал за столом. Он писал политдонесение и так и заснул, уронив голову на бумагу и разбросав по столу руки. "Отрицательных случаев морально-политического поведения нет" - была последняя фраза, которую успел дописать Ванин, засыпая.
- Ванин,- позвал Сабуров, постояв над ним.- Ванин!
Тот вскочил.
- Ванин,- повторил Сабуров,- это я.
Ванин долго тряс ему руку, глядя на него, как на выходца с того света.
- А мы уже за тебя тревожились,- сказал он.
- У вас тут, кажется, некогда было тревожиться.
- Представь себе, нашли время. Черт тебя знает, что-то такое в тебе есть, что скучно без тебя. Будто из комнаты печку вынесли.
- Спасибо за сравнение,- улыбнулся Сабуров.
- Между прочим, дело к холодам, так что напрасно обижаешься: печка теперь самая необходимая техника, чтоб согревать живую силу.
- Тем более, когда эта техника топится.
Сабуров сел на койку, стащил сапоги и портянки и протянул ноги к огню.
- Хорошо,- сказал он.- Очень хорошо. Нажаловался на меня генералу?
Ванин рассмеялся:
- Нажаловался. Я же комиссар. Увидел, что у тебя душа не на месте, и нажаловался.
