Ознакомительная версия.
Летом 1912 года у Распутина в Покровском побывал известный на всю Россию московский священник и миссионер протоиерей Иоанн Восторгов. Восторгов ознакомился с бытом Распутина, с его религиозными взглядами и нашел, что Григорий Распутин является истинным христианином. Заключение авторитетного служителя церкви было обнародовано в начале августа 1912 года газетой «Вестник Западной Сибири».
Последнее слово должен был сказать недавно назначенный архиепископ Тобольский Алексий. Алексий не заставил себя ждать — он официально закрыл навсегда дело о принадлежности Распутина к секте хлыстов, начатое Тобольской консисторией в 1907 году.
В Заключении Тобольской духовной консистории о принадлежности Распутина к секте хлыстов от 29 ноября 1912 года, в частности, говорилось: «Преосвященный Алексий Епископ Тобольский… основательно изучил следственное дело о Григории Новом. Проезжая по Тюменскому уезду для обозрения церквей епархии, он останавливался в слободе Покровской и подолгу здесь беседовал с кр. (крестьянином. — А. Ш.) Григорием Новым о предметах его веры и упования, разговаривал о нем с людьми, его хорошо знающими, дал ему возможность быть дважды у себя в Тобольске и здесь испытывал его религиозные убеждения. Из всего вышеуказанного Преосвященный Алексий вынес впечатление, что дело о принадлежности крестьянина Григория Распутина-Нового к секте хлыстов возбуждено в свое время без достаточных к тому оснований и со своей стороны считает крестьянина Григория Новаго православным христианином, человеком очень умным, духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подавать при случае добрый совет тому, кто в нем нуждается».
Консистория постановила «дело о кр. сл. Покровской Григории Распутине-Новом дальнейшим производством прекратить и причислить оконченным». Алексий безотлагательно утвердил это решение.
Вопрос о сектантстве (хлыстовстве) Григория Распутина был решен окончательно.
Близилось его возвращение в Петербург.
В Крыму летом 1912 года с наследником престола произошло несчастье — он весьма неудачно подвернул ногу. Нога распухла и долго болела, но затем опухоль понемногу спала, и боль прошла, что позволило императорской семье переехать из Ливадии в Беловежье, куда Николая манила богатая охота (он был ее страстным поклонником).
В Беловежье случилась новая беда. В начале сентября Алексей, неосторожно прыгая в лодку, оступился и снова повредил недавно травмированную ногу. Затем он упал еще раз…
2 октября 1912 года у царевича началось внутреннее кровоизлияние «в левую подвздошную область и всю поясничную с той же стороны». Кровоизлияние сопровождалось высокой температурой.
Доктора Боткин, Федоров, Острогорский и Рауфхус никак не могли стабилизировать состояние больного.
Состояние все ухудшалось и ухудшалось. Вскоре мало кто сомневался в скорой смерти наследника престола. Разве что императрица. Но и у нее уже опускались руки…
«…три недели он находился между жизнью и смертью, день и ночь кричал от боли; окружающим было тяжело слышать его постоянные стоны, так что иногда, проходя его комнату, мы затыкали уши, — писала в своих воспоминаниях Анна Вырубова. — Государыня все это время не раздевалась, не ложилась и почти не отдыхала, часами просиживая у кровати своего маленького больного сына, который лежал на бочку с поднятой ножкой, часто без сознания. Ногу эту Алексей Николаевич потом долго не мог выпрямить. Крошечное, восковое лицо с заостренным носиком было похоже на покойника, взгляд огромных глаз был бессмысленный и грустный.
Как-то раз, войдя в комнату сына и услышав его отчаянные стоны, Государь выбежал из комнаты и, запершись у себя в кабинете, расплакался. Однажды Алексей Николаевич сказал своим родителям: „Когда я умру, поставьте мне в парке маленький каменный памятник“».
С 10 октября в газетах Российской империи начали печататься официальные бюллетени о состоянии здоровья наследника престола. Примечательно, что о гемофилии в них не говорилось ни слова.
В церквях усиленно молились за здравие Алексея. Молебны сменяли друг друга, но маленькому царевичу не становилось лучше.
«Страна жила под страхом катастрофы, — вспоминает Коковцов. — Я не решался беспокоить государя никакими делами».
10 октября Алексея причастили, явно подготавливая к скорой кончине. «Вошли их величества в полном отчаянии, — вспоминала Вырубова. — Государыня повторяла, что ей не верится, что Господь их оставил. Они приказали мне послать телеграмму Распутину».
Распутин в это время пребывал в Покровском.
На следующее утро пришла успокаивающая и обнадеживающая телеграмма от Распутина, сообщавшего, что здоровье наследника вскоре пойдет на поправку и его страданиям настанет конец и что докторам не стоит чрезмерно его беспокоить. Несчастные родители немного воспрянули духом. «В два часа врачи пришли опять ко мне, — вспоминал начальник Канцелярии министра двора генерал Мосолов, — и первое, что они сказали, было, что кровотечение у цесаревича остановилось. По словам императрицы, это было уже не в первый раз, когда старец спасал жизнь наследника».
Телеграмма не сохранилась, но общий смысл был тот, что наследник не умрет, болезнь не так страшна, пусть только доктора его не слишком беспокоят. Надо сказать, что с медицинской точки зрения это был вполне разумный совет — бесплодная суета вокруг больного ребенка и непрекращающиеся истерики отчаявшейся Александры Федоровны создавали напряжение, пагубное само по себе. Вызванное телеграммой успокоение матери не замедлило передаться сыну и отцу.
Алексей быстро пошел на поправку.
2 ноября был опубликован последний бюллетень о состоянии здоровья наследника.
5 ноября императорская семья вернулась в Царское Село.
Отныне многие из придворных перестали сомневаться в могуществе Григория Распутина. Ну а император и императрица уверовали в него пуще прежнего.
Коковцов писал: «Я помню хорошо, как в 1913 году, под конец Романовских торжеств, в Москве, одна из свитных фрейлин, известная своим враждебным отношением к Распутину и утратившая, по этой причине, свое положение при Дворе, рассказывала мне, что она присутствовала однажды при разговоре врачей, во время одного из наиболее сильных припадков гемофилии, когда они были бессильны остановить кровотечение. Пришел Распутин, пробыл некоторое время у постели больного, и кровь остановилась. Врачам не оставалось ничего иного, как констатировать этот факт, не углубляясь в то, было ли это случайное явление, или нужно было искать какое-либо иное объяснение ему.
Ознакомительная версия.
