Любопытно, что в приставах у Строгановых были дворяне из тех же семей, что и приставы у Шуйских: Федор Окинфов числился приставом у Шуйских, а Андрей Окинфов — у Строгановых. В боярском списке значится: «Ондрей — у Шуйских» (зачеркнуто) и далее: «на Орле — да Офонасей… Васильевы дети Замыцкого». Итак, Андрей Замыцкий содержал под арестом Василия и Александра Шуйских в Галиче, а затем Строгановых в Орле на Каме.
В связи с опалой власти отставили солепромышленников от «ясашного сбора» и поручили дело воеводам.
В то самое время, как Флетчер записал сведения об опале на Строгановых, дьяки Разрядного приказа внесли в дворянские списки пометы о гонениях на сибирских воевод. Старший из воевод Василий Сукин оказался «у пристава в опале». Его помощник тюменский воевода Иван Мясной также попал под стражу. Основатель Тобольска Данила Чулков, согласно дьячей помете, угодил «в тюрьму».
Сибирские воеводы добились крупных успехов. Они основали несколько крепостей, заняли Кашлык, пленили Сеид-хана. Почему же вместо наград их ждала тюрьма?
Скорее всего, они пострадали вместе со Строгановыми.
На смену опальным воеводам в Зауралье прибыли новые — князь Владимир Васильевич Кольцов-Мосальский, а затем князья Федор Михайлович Лобанов-Ростовский и Михаил Ноздреватый. Лобанов срубил новую крепость в Тобольске, ставшем «старейшим» среди сибирских градов.
Ни Ермаку, ни Сукину не удалось покорить «Пелымское государство», где продолжал чинить «смуту» князь Аблыгерим. Наступление на Пелым началось после того, как Иван Нагой построил небольшой острожек Лозьву. Через Лозьву двинулись вглубь Пелымского княжества воеводы князь Петр Горчаков и Никифор Траханиотов. Они должны были покончить с властью Аблыгерима, «приманить его и повесить» вместе со старшим сыном, племянниками, внучатами и пятью-шестью «лучшими» людьми княжества. Простому народу — «черным» пелымским людям — была объявлена милость. «Черных людей, — значилось в наказе воеводам, — всех обласкать и обнадежить, чтобы жили по своим юртам, платили ясак и приходили в город, ничего не опасаясь».
Сознавая, что город не может существовать без пашни, власти наказали воеводам основать острог в Таборах на Тавде, где у манси была небольшая запашка. Но Горчаков решил дело по-своему. Он основал крепость на месте княжеского городища в устье реки Пелым. Городище располагалось на неприступной горе.
В новом походе участвовали ветераны из отряда Ермака. Следом за служилыми людьми и казаками в Пелым прибыли русские крестьяне из Каргополя, Перми и Вятки. Им выделили землю под пашню и поселили отдельной слободой.
Посад подле Пелымского острога населили русские поселенцы из Углича, подвергшиеся наказанию после смерти царевича Дмитрия.
С основанием городков на Лозьве и Пелыме труднопроходимый путь с Чусовой на Тагил и Туру утратил прежнее значение, уступив место более надежному пути с Вишеры на Лозьву и Тавду.
С реки Пелым воевода Траханиотов с ратными людьми ушел на стругах в Тобольск, а оттуда на Обь. На реке Сосьве близ ее впадения в Обь он основал городок Березов. Городок стал важным пунктом на древнем пути из Печорского края в Югру.
Вскоре же русские ратные люди продвинулись вверх по Оби до реки Сургутки. Местный хантский князек Бирдан, с трудом оборонявшийся против соседей — Пегой орды, добровольно принял русское подданство и помог воеводам выстроить на Оби городок Сургут. Старый Обский городок, основанный И. Мансуровым, был сожжен.
Опала пресекла попытки Строгановых использовать царское пожалование и подчинить себе сибирские земли. Но солепромышленники не жалели сил и казны, чтобы избавиться от царской немилости. Правительство не могло обойтись без их услуг и объявило о возвращении Н. Г. Строганову Орла, самого крупного из строгановских городков. В 1590–1591 годах царь Федор пожаловал «Никиту Григорьева сына Строганова, велел ему вотчиною его, городком Орлом, слободою и с варницами и с деревянными и с починками со всеми к ним угодьи владеть по прежнему…».
К тому времени Борис Годунов окончательно забрал в свои руки бразды правления, и Строгановы сделали все, чтобы заручиться его расположением. Они поднесли ему богатые подарки, а затем изложили проект подчинения заобских самоедов. По словам голландского купца Исаака Массы, этот проект вскоре же был осуществлен. Посланные Строгановыми люди проникли на 200 миль за Обь и склонили жившие там племена к тому, чтобы они «добровольно подчинились русскому царю и позволили обложить себя данью». Годунов оценил старания Строгановых, после чего «Аниковичи еще больше возвысились и получили большие привилегии и власть над многими местностями, которые были присоединены к их земле». Приведенное известие заслуживает полного доверия. Через десять лет после опалы Строгановы получили от казны в придачу к старым камским владениям более полумиллиона десятин земли.
Однако утвердиться в Сибири Строгановым так и не удалось.
Множество песен и преданий сложил о Ермаке народ. Едва ли не самым удивительным было то, что память о нем хранили и русские люди, и местные сибирские племена. Собираясь на праздник, обитатели глухих деревень пели о Ермаке русские и татарские песни. Одни при этом плакали, другие смеялись. Так было три века спустя после гибели славного атамана.
Коренные жители Сибири явились первыми творцами легенды о Ермаке. Через неделю после гибели атамана, гласит предание, некий рыбак-татарин заметил в Иртыше мертвое тело. Вытянув его на берег, рыбак по доспеху увидел, что это не простой казак. Он поспешил в деревню и вернулся на берег с толпой.
Всё, что произошло с телом дальше, напоминало сказку. Отец Ремезова услышал и записал эту сказку при посещении калмыцких кочевий в середине XVII века.
В калмыцких степях акыны пели о том, как утоп Ермак, как был «обретен и стрелян и кровь течаше» и сколько «от пансырей (его) и от платья чудес было», как похоронили его татары и «смертной завет положиша, что про него русакам не вещати».
Семен Ремезов знал от отца калмыцкие предания. В своей «Истории» он дополнил их множеством подробностей. Пробыв в воде две недели и еще шесть недель на суше, тело Ермака будто бы источало живую кровь и оставалось нетленным. Птицы кружились над ним, но не смели клевать.
Мурза Кайдаул Баисетов, опознав Ермака, велел положить тело на помост (лабаз) и стал созывать татар из всех поселений. Каждый вновь прибывший поражал мертвое тело стрелой.
Среди сибирских племен преобладал шаман. Своих жрецов-шаманов соплеменники погребали над землей на лабазе. Такой способ погребения считался почетным.
