Ознакомительная версия.
И тогда 10 января 1943 г. заговорило оружие. Потребовались двадцать два дня напряженных боев, чтобы вынудить окруженных к капитуляции. В плен попали более 90 тысяч немецких солдат и офицеров, в том числе 24 генерала во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом.
Плененного военачальника первым допрашивал в своем штабе командующий 64-й армией генерал-лейтенант М. С. Шумилов. После допроса возник интересный казус, о котором Рокоссовский рассказал позднее со страниц газеты «Красная звезда»: «После допроса для генерал-фельдмаршала Паулюса, его начальника штаба генерал-лейтенанта Шмидта и адъютанта б-й немецкой армии полковника Адама в штабе нашей армии накрыли стол. Однако Паулюс заявил, что отказывается садиться за него, пока не появится в комнате командующий 64-й армией. Генерал Шумилов обратился за советом к находившимся на его КП заместителю командующего войсками Донского фронта генералу К. П. Трубникову и члену военного совета фронта А. С. Чуянову. Последний сказал: «Вопрос щекотливый. Надо звонить Рокоссовскому»…
Выслушав Шумилова, я пошутил: «И пленить, и допросить сумели. А «прием» организовать затрудняетесь. Советую вам пообедать с фельдмаршалом. Пусть знает, что мы умеем не только хорошо воевать, но и порядочно относиться к пленным. Только долго не засиживайтесь, поскорее отправляйте Паулюса в штаб фронта».
Смотрю, Шумилов не говорит «Есть» и не кладет телефонную трубку. «Михаил Степанович, — спрашиваю, — какие еще проблемы?» Сразу же отвечает: «Так, Константин Константинович, по русскому обычаю на таком обеде положено пропустить по рюмочке». Ставлю точку в телефонной беседе: «Коли положено, надо налить. Если Паулюс пожелает произнести тост, не запрещайте. А вот в протокол допроса заносить это не следует…»
Паулюс, разгоряченный обедом, даже произнес два тоста, и их содержание сводилось к тому, что Красная Армия и русский народ — непобедимы.
А затем Паулюса в штабе фронта допрашивали Рокоссовский и Воронов. Интересная деталь: плененный немецкий фельдмаршал отдал свое личное оружие — пистолет — именно Константину Константиновичу, признав его подлинным победителем.
Заслуги Рокоссовского в Сталинградской битве были отмечены орденом Суворова I степени. Сталин, встречая в Кремле руководящий состав, не дал по-уставному доложить о прибытии, а пожимая руку, стал поздравлять с большим боевым успехом. «…Всех поздравил, пожал руку каждому из командующих, — вспоминал позднее главный маршал авиации Голованов, — а Рокоссовского обнял и сказал: «Спасибо, Константин Константинович!» Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-либо по имени и отчеству, кроме Б. М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский был вторым человеком, которого И. В. Сталин стал называть по имени и отчеству. Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой — полководец Сталинграда».
К сожалению, годы спустя эту славу пытались прикарманить бывший командующий Сталинградским фронтом маршал А. И. Еременко и член военного совета фронта Н. С. Хрущев. Как писал тот же Голованов, «4 февраля 1943 года Рокоссовский был отозван Ставкой из Сталинграда, и ему не пришлось, как командующему войсками Донского фронта, принять участие в митинге, который был организован в Сталинграде по поводу разгрома противника и окончательного освобождения города. Присутствовать на митинге попросился Н. С. Хрущев, что ему и было разрешено, хотя никакого отношения к боевым действиям войск Донского фронта и ликвидации окруженного противника он не имел, но принимал участие в обороне Сталинграда. Упоминаю об этом лишь потому, что, когда отмечалось двадцатилетие победы в Сталинградской битве, на всех экранах нашей страны Н. С. Хрущев показывался как главный участник этого события». Сие — добавим от себя — никогда не было для наших политических руководителей редкостью.
Новыми гранями сверкнуло полководческое мастерство генерал-полковника Рокоссовского в Курской битве. Его Центральный фронт занимал северный фас Курского выступа, где в июле разгорелось одно из крупнейших сражений второй мировой войны. Еще ранней весной, загодя до решающих боев Константин Константинович выдвинул идею о необходимости организовать прочную оборону выступа, предполагая, что именно на этом участке советско-германского фронта противник попытается перехватить инициативу, утраченную под Сталинградом. По просьбе прибывшей из Москвы комиссии он изложил свои соображения в специальной записке, где подчеркивал, что наиболее вероятным объектом летнего наступления врага станет именно Курская дуга. Поэтому он предлагал сосредоточить восточнее дуги мощные резервы, чтобы отразить вражеский удар и обеспечить своевременный переход наших войск в контрнаступление.
Эта идея оказалась созвучной предложениям представителя Ставки генерала армии Жукова, в результате Ставка приняла решение в районе Курска перейти к преднамеренной обороне. Рокоссовский в качестве наиболее угрожаемого направления определил основание орловского выступа. — Именно здесь, по его мнению, группа немецких армий «Центр» планировала прорыв нашей обороны, и потому полководец стянул сюда свои основные силы — более 50 % стрелковых дивизий, 70 % артиллерии и 87 % танков и самоходно-артиллерийских установок. Это был осознанный риск, и, как показали дальнейшие события, Рокоссовский поступил правильно, прозорливо.
Оправданно рискнул он и непосредственно перед немецким наступлением. Взятые в ночь на 5 июля в плен немецкие саперы показали, что наступление назначено на три часа утра. До этого срока оставалось чуть более часа. Константин Константинович должен был самостоятельно решить (на запрос в Ставку времени уже не оставалось), что делать? Если показания пленных верны, то следовало произвести артиллерийскую контрподготовку и нанести серьезный урон гитлеровским войскам, покинувшим укрытия и занявшим исходное положение. А если — нет?
Никто, кроме самого командующего Центральным фронтом, не знал цену, с какой ему дался выбор. Но в 2 часа 20 минут 5 июля советская артиллерия открыла огонь. Генерал Модель, командовавший 9-й армией, по которой пришелся этот удар, принял нашу контрартподготовку за собственное наступление Красной Армии. Фашистскому командованию потребовалось два часа, чтобы восстановить хотя бы минимальный порядок и двинуть свою армаду вперед.
Удар, тем не менее, получился мощный. Вперед пошли специально припасенные Гитлером к Курской битве тяжелые танки «тигр» и тяжелые штурмовые орудия «фердинанд». Авиация наносила бомбовые удары на всю тактическую глубину обороны фронта. Но и при этом противнику удалось (да и то лишь на отдельных участках) вклиниться в нашу оборону на глубину всего в 8-12 километров. В ответ Константин Константинович принял решение нанести здесь контрудар силами находившегося в резерве 9-го танкового корпуса генерала С. И. Богданова. В ночь на 8 июля корпус, подтянутый на главное направление, помог стабилизировать положение.
Ознакомительная версия.
