Мы играли в Парме, и за 20 минут до конца я получил команду готовиться к выходу на поле. Дождавшись остановки в игре (соперники нарушили правила, и мы получили право на штрафной), Уливьери выпустил меня на замену. С центра поля я сразу же побежал к дальней штанге ворот «Пармы», куда, как мне казалось, и будет направлен мяч со штрафного.
Набрав ход, я успел как раз вовремя: еще мгновение, и мяч уйдет за линию ворот. В высоком прыжке я достаю его, переправляю к воротам, а сам вылетаю за пределы поля. Приземлившись, по инерции делаю шаг вперед и натыкаюсь на рекламный щит. Ударяюсь об него, отскакиваю назад и, потеряв равновесие, неудачно приземляюсь на колено. С момента моего выхода на поле прошло от силы секунд пятнадцать.
Я сразу почувствовал: что-то не так. Возвращаясь на свою половину поля, я пересекся с Блумквистом, который тогда играл за «Парму». Он вновь извинился за ту травму, которую нанес мне в прошлом сезоне, и мы в знак окончательного примирения хлопнули ладонью об ладонь.
Ох уж этот Блумквист, лучше бы мне держаться от него подальше! Хотя здесь он, конечно, ни в чем не виноват. Прошла еще минута, мне дали пас, я хотел побежать за мячом, но не смог. Вместо этого поковылял за бровку, где меня уже ждал доктор. Осмотрев ногу, он сказал, что порвана задняя крестообразная связка колена. В глазах у меня потемнело.
Вечером, сидя дома у телевизора с тем самым ненавистным устройством на ноге, от которого совсем недавно избавился, я вновь и вновь просматривал этот эпизод в обозрении тура. «Какого черта? — спрашивал я себя. — Зачем я понесся на этот мяч? Да пусть бы он трижды ушел в аут, разве нужно было так рисковать, еще не включившись в игру, не разогревшись?» Но все мы, увы, сильны задним умом. И я, к сожалению, должен признать, что эта ошибка была далеко не единственной в моей жизни. Чего я, кажется, и не скрывал от вас.
Но, с другой стороны, как можно было не пойти на мяч, если у меня оставался шанс достать его? Разве не так должен вести себя настоящий профессионал? Разве можно рассчитывать на успех в чем-либо, если будешь беречься и в стремлении не навредить себе преждевременно отказываться от борьбы? Нет, пожалуй, я не мог поступить иначе — для чего же тогда я вообще выходил на поле?
Поэтому вскоре у меня прошла злость на собственную неразумность. Осталось только какое-то странное, насмешливое чувство скептицизма, граничащего с фатализмом: мол, что уж тут поделаешь, судьба такая. Наверное, именно это чувство и заставляло меня впоследствии, когда я вновь вспоминал злосчастный эпизод, уже не переживать, а просто смеяться. Действительно, а что было делать?
И вот все сначала. Тот же реабилитационный центр, те же упражнения, массаж, токи, лазеры. На этот раз, пожалуй, мне было еще тяжелее, чем после первой травмы, ведь я заранее мог представить, что меня ждет, каким долгим и изнурительным будет обратный путь на зеленое поле.
Попутно меня еще и прооперировали по поводу мениска. И снова почти четыре месяца вырваны из жизни.
Когда я выздоровел, Баджо не играл из-за небольшой травмы, поэтому у меня появился шанс сразу же вернуться на поле и занять место крайнего нападающего, которое уже было мне знакомо. Первый матч я провел против «Сампдории», а затем календарь приготовил нам встречу с «Удинезе». Как всегда, накануне встречи со своей бывшей командой я весь горел от нетерпения. Адреналин заставлял кровь кипеть в жилах, и я вышел на матч заряженным на борьбу.
Судья дал свисток, и мы начали игру с центра поля. Как водится, нападающие из центрального круга отбросили мяч назад, а оттуда последовала длинная передача к воротам соперника. Я бросился вперед, откликнувшись на эту передачу, однако к мячу первым успел защитник «Удинезе». Затем он отдал пас в центр своему партнеру, а я тем временем продолжал идти вперед. Увидев, что я приближаюсь, центральный защитник вдруг, вопреки всем законам, решил обыграть меня. Не вышло! Я не поддался на его финт и выбил мяч в направлении Андерссона, а сам, увидев, что швед готов к приему, побежал дальше вперед. Кеннет мгновенно уловил мое движение, тут же вернул мне мяч, и вот я перед воротами. Навстречу мчится голкипер, и, видя, что он уже собирается броситься мне в ноги, я мягко подсекаю мяч, который плавно перелетает через распластавшееся тело моего недавнего одноклубника. Вратарь уже ничего не сможет поделать. А потом он встанет, ссутулившись, пойдет в ворота и раздраженно запустит мяч ногой к центру поля.
Это был один из тех случаев, когда я не испытал бешеной радости после забитого гола. Игра только началась, и я, как и в матче с «Интером» в предыдущем сезоне, еще был полон сил и не включился по-настоящему в борьбу. Поэтому быстрый мой успех ошарашил не только соперников и зрителей, но и меня самого. Но все равно гол есть гол.
Вот так уже на первой минуте я вывел свою команду вперед. А в итоге мы выиграли — 2:0. Просто удивительно. как здорово я играю против своих бывших команд. «Фодже» забивал. «Интеру» забивал, теперь вот и «Удинезе» забил.
Наверное, это рука судьбы, и такое бывает, кстати, не только со мной. Вот, например, в «Спартаке» у нас некогда играл Гена Морозов. Честно скажу: не помню, чтобы он забил хоть один из наших голов. Но стоило ему перейти в «Динамо», как он тут же отличился в матче… со «Спартаком»!
Неделю спустя, к игре с «Лечче», Баджо уже залечил травму, но Уливьери предпочел выпустить на поле меня, оставив Роберто в запасе. Видимо, мой гол, да и вообще хорошая игра против «Удинезе» не позволили тренеру сразу же посадить меня на скамейку.
Правда, вытеснил я Баджо из состава совсем ненадолго. Он заменил меня минут за 15 до конца, отдал отличный пас Фонтолану, тот забил, и мы сыграли вничью — 1:1. Все встало на свои места: Баджо вернулся в состав, я — на скамейку. И оставалось лишь гадать о том, как бы все повернулось, если бы я сумел забить в той игре. А возможности у меня были.
Несмотря на небольшую конкуренцию в тот период, с Баджо у меня были нормальные отношения. Из своего опыта я знал, что стоит тебе хоть на секунду позавидовать кому-то из партнеров или озлобиться на него — и ты можешь поставить на себе крест, ибо добиться успеха на футбольном поле можно только в том случае, если твои нервы в порядке, если ты спокоен и уравновешен Я знаю это точно, поскольку мне нередко приходилось страдать из-за взвинченных нервов.
Лишь однажды, будучи заведенным, накрученным до предела, я сумел извлечь из этого пользу. Случилось это в Фодже, куда я приехал с «Интером». Я рассказывал о том, как перед игрой нагнетали страсти журналисты, чьи происки вывели меня из себя. Так вот, то был единственный случай, когда нервозное состояние оказалось мне во благо. Но в другие дни нервы только портили всю игру. Особенно часто это случалось во второй год в «Интере», когда я утратил место в основном составе и каждый раз, выходя на поле, думал только о том, чтобы кому-то что-то доказать. От этих мыслей, повторю, один вред. Потому что на поле ты никому не должен ничего доказывать, ты должен просто играть в футбол, а для того, чтобы это получалось как можно лучше, ты должен быть спокоен.
