О Нормане Мейлере он писал так: «…изумил меня тем, что оказался старым еврейским карликом, у которого пальчики едва виднеются из рукавов пальто. Мейлер сказал, что Вознесенский равен Пастернаку и Мандельштаму вместе взятым. При этом чистосердечно добавил, что на даче Вознесенского в Переделкине ел очень много икры и получил в подарок котиковую шапку».
Обо всех: «…Все участники этой истории, кроме нас с Леной… — хитрые свиньи. Все без исключения русские в Нью-Йорке — дрянь».
А вот пассаж из довлатовского письма Тамаре Зибуновой в Таллин:
Кажется, я писал тебе, что три года назад испортил отношения со всеми общественными группами в эмиграции — с почвенниками, еврейскими патриотами, несгибаемыми антикоммунистами и прочей сволочью. К сожалению, я убедился, что в обществе, и тем более — эмигрантском, то есть тесном, завистливом и уязвленном, циркулируют не идеи, а пороки и слабости. И монархисты, и трубадуры Сиона, при всех отличиях — злобная, невежественная и туповатая публика. Пятьдесят лет назад эта падаль травила Набокова, а сейчас терзают Синявского. В общем, такой гнусной атмосферы, как в эмиграции, я не встречал даже в лагере особого режима. Поверь мне, что здешняя газета в сто раз подлее, цензурнее и гаже, чем та, в которой я трудился с Рогинским…
Когда я это читала, у меня сердце сжималось от тоски и жалости к нему. Что же творилось в его душе, если он видел мир и окружающих его людей в таком свете?
На подаренном мне экземпляре «Зоны» Довлатов написал: «Дорогие Люда, Надежда Филипповна и Витя! Какими бы разными мы ни были, все равно остаются: Ленинград, мокрый снег и прошлое, которого не вернуть… Я думаю, все мы плачем по ночам… Обнимаю вас… С».
Мне бы хотелось помнить Сережу Довлатова молодым в зимнем Ленинграде. Снег вьется вокруг уличных фонарей. Заиндевевший, словно сахарный Исаакий. Сережа в коричневом пальто нараспашку. Белеет лжегорностаевая королевская подкладка. Он без перчаток и без шапки. Черный бобрик волос покрылся корочкой заледеневшего снега, на ресницах — долго не тающие снежинки. Подмышкой у него папка с рассказами.
И предвкушение чуда, когда, придя домой, я застывшими руками развяжу тесемки этой папки и начну читать. Жизнь еще впереди.
2005–2023
Примечания
1
Письмо Тамаре Зибуновой от 16 февраля 1986 года.
2
Петр Вайль, «Без Довлатова».
3
В университете, в армии, в редакциях его довольно редкую фамилию искажали, и Сережа время от времени пользовался различными ее вариантами.
4
Инженерно-технический работник.
5
Paul Johnson, The Intellectuals, 1988.
6
Прозаик Владимир Марамзин, составивший первое (самиздатовское) собрание сочинений Иосифа Бродского, был арестован, осужден условно, после чего эмигрировал. Жил во Франции.
7
Упомянутая в письме миллионерша Луиза Харди — приятельница маминого младшего брата Жоржа. Не помню, чем она Довлатова заочно разгневала. По нашим меркам она была богачиха, потому что у нее был дом в Кембридже, дача на Кейп-Коде и квартира в Майами. Это была крошечная женщина, французская еврейка лет шестидесяти пяти, все еще кокетливая, отзывчивая и веселая. Она пережила Холокост, в котором погибла вся ее семья, но ей самой повезло: оказавшись в Америке без специальности и копейки денег, она вышла замуж за Генри Харди, средней руки бизнесмена, сделавшего ее жизнь комфортабельной материально и невыносимой морально. Луиза бросалась всем на помощь по первому зову и, действительно, приняла участие в судьбе нашей семьи. Она даже пригласила нас с Витей на неделю во Флориду, и это путешествие я описала в очередном письме к Довлатову. Видимо, он получил его в редкий момент хорошего настроения, потому что его ответ не содержал обвинения в буржуазности, а был вполне игривым.
8
Бродский перенес первую операцию на сердце. Она прошла не очень удачно, у него были осложнения.
9
«Время и мы» — ежемесячный литературно-художественный журнал, издававшийся в Израиле. Там я потом напечатала свою первую повесть «Двенадцать коллегий», о чем будет далее.
10
Карл Проффер – владелец и главный редактор издательства «Ардис», публиковавший на русском языке Набокова, Бродского и других запрещенных в СССР писателей.
11
Виктор Перельман был главным редактором журнала «Время и мы»
.
12
Престижные нью-йоркские издательства. Довлатову понадобилось время, чтобы осознать реалии литературной жизни, и когда это произошло, его жизнь начала входить в свою колею.
13
Юлия Тролль — нью-йоркская журналистка, внештатная сотрудница Радио Свобода и «Нового русского слова».
14
Майя Каганская — израильский критик, литературовед.
15
Наталья Рубинштейн (Альтварг) — литературовед, работник Би-би-си, живет в Англии.
16
Карл Проффер — хозяин и редактор издательства «Ардис» в то время был тяжело болен и вскоре умер.
17
Народно-трудовой союз.
18
Валерий Вайнберг был в то время заместителем главного редактора «Нового русского слова» по финансовым вопросам. После смерти Андрея Седых стал хозяином газеты.
19
Яков Моисеевич Цвибак — настоящее имя Андрея Седых, главного редактора «Нового русского слова».
20
Трак (англ.) — грузовик.
21
Буся Гольдштейн — одесский вундеркинд, скрипач, эмигрировавший из России в США после революции 1917 года.
22
Траффик (англ.) — автомобильная пробка.
23
Яков Бронштейн — кинорежиссер, эмигрант «второй», послевоенной волны.
24
Вэлфер — пособие по бедности для неработающих.
25
Upper East Side — дорогой район Нью-Йорка.
26
Си-би-эс (
Columbia Broadcasting System)
— одна из крупнейших телерадиовещательных компаний США.
27
Эллендея Проффер — вдова Карла Проффера, хозяина «Ардиса».
28
«Руссика» опубликовала роман Лимонова «Это я, Эдичка», вызвавший шок у читателей.
29
Видиадхар Найпол — тринидадский писатель, лауреат Нобелевской премии.
30
Итало Кальвино — итальянский писатель.
